Повинуясь какому-то необъяснимому порыву, он говорит ей, что будет скучать.
Вообще-то, в данную минуту его слова ничего не стоят; они потеряли свою ценность в тот момент, когда он указал рукой на дверь и попросил ее незамедлительно покинуть его квартиру.
Она улыбается усталой улыбкой человека, успевшего повидать в своей жизни слишком многое, и прячет руки в карманы растянутой пыльно-серой толстовки с пятнами краски на капюшоне.
Она смотрит ему прямо в глаза, и он отчетливо слышит, как она произносит «ты такой идиот» своим тихим хриплым голосом, не размыкая губ.
Вокзал пуст и безмолвен. Утро все еще едва брезжиться за тонкой линией темного горизонта у границы недавно построенных высоток, и солнце, прохладное и тусклое едва освещает прозрачное небо.
-Ты можешь идти, - она стоит, облокотившись на деревянные поручни. – Меня не нужно провожать.
Ярко-желтое освещение фонарей, как в глупом сюрреалистическом фильме, кажется инородным телом в этой их сцене болезненного расставания.
Все должно было быть по-другому.
Она не должна уезжать, не должна ненавидеть его, не должна вновь бросаться в очередной омут и сухо кивать на прощание.
Он не должен был быть тем, кто ставит последнюю точку в их истории.
Ее вообще никто не должен был ставить, если говорить откровенно, но
дело сделано и сейчас они вроде бы должны говорить о взаимной неприязни, а не смотреть друг на друга в глухом, болезненном молчании.
-Маме привет передавай.
-Хорошо.
Старая женщина, женщина, давшая ему жизнь, была самой главной проблемой в их общей главе, в их общей жизни, теперь разделенной кривыми, ломаными линиями на две части.
Сейчас она ждет его дома, вместе с будущей невесткой, девушкой в равной степени порядочной и ответственной, с высшим педагогическим образованием и небольшим счетом в банке. Она улыбчивая копия всех тех кандидаток, что его мать приводила в дом с того момента, как ему исполнилось двадцать пять, вышивающая крестиком и любящая творчество Есенина.
Ей не нужно постоянно переезжать из города в город в нелепой погоне за мечтой.
Ей не нужно постоянно что-то кому-то доказывать, поступками и словами демонстрируя свою значимость окружающим.
В какой-то мере она счастливая, действительно счастливая девушка с судьбой определенно достойной какой-нибудь мелодрамы для стареющих домохозяек.
Она может быть примером для подражания со своей неразделенной любовью и надеждами на счастье с человеком, которому по сути все равно и на нее и на ее чувства.
-Как думаешь, у нас получилось что-нибудь?
- Наверное, - он пожимает плечами. – Хотя с тобой слишком сложно.
Она смеется, и поворачивает голову, услышав пока еще слабый гул подъезжающего поезда.
-Словно с тобой просто.
Время, наматывая очередной круг и не думает замедляться, продолжая отдалять их друг от друга.
Расстояния ничего не стоят, если не ждать очередного возвращения.
Он хочет сказать еще что-нибудь, напоследок, но в голову не приходит ничего, кроме «останься».
Они не герои романтической комедии для подростков до шестнадцати и в их случае все настолько тривиально, что становится тошно. Они глупое клише, несчастные влюбленные, разлученные не по собственной воле обстоятельствами, которые оказались выше, нежели «Эмпайр-стейт-билдинг».
- Возможно она лучший вариант.
-Что?
-Самый лучший вариант для тебя, ну если сравнивать со мной.
Она все еще смеется и сжимает в руке билет.
Он все еще пытается запомнить ее, отпечатать в своей памяти болезненным тавро, чтобы никогда, никогда не забывать.
-Мне ужу пора. Теперь ты точно можешь возвращаться.
Она делает на прощание два снимка на полароид и один протягивает ему с намеком на то, что этот момент имеет право быть сохраненным.
Имеет право быть их последним напоминанием друг о друге.