Как я и говорила, родилась я тогда, когда родился этот мир. И это не вызывает у меня ни малейшего сомнения. Но вот когда это было и как – мне неведомо. Видимо, как и у всех людей, у меня совершенно выпало из памяти время моего рождения, младенчества и детства.
Мне кажется, что человек не запоминает момента своего рождения, чтобы не было возможности понять тайну появления жизни. Видимо, моя память скрыла от меня тайну самого мироздания. Я не помню ни своих родителей, ни родных. Я не уверена, что они у меня когда-либо были. Но я абсолютно уверена, что у меня, как и у всего есть творец, великий мастер, гений, что сотворил идеальный хаос, частицами которого мы все являемся.
Я знаю. По миру бродят такие же, как и я – одинокие, потерянные и бессмертные. Но я лишь однажды встречала подобного себе. И наше знакомство не было долгим. Неожиданно и бесповоротно прервалось оно. Видимо, мы прокляты. А, может, благословенны.
Есть легенда, что когда-то очень давно все люди мира объединились, чтобы построить башню. Они хотели быть ближе к создателю, Хотели видеть его. Хотели стать равными ему. И это разгневало создателя. Он разрушил башню, а людей, что объединились для ее создания, разбросал по свету и сделал так, чтобы они никогда не смогли вспомнить друг о друге и чтобы не смогли понять друг-друга. Он даровал им разные языки, наречья, диалекты. Он отнял у них память. Сделал их разными. Разбросал во времени и пространстве. Но дал шанс однажды увидеть тот день, когда мир вновь объединится.
Мне кажется, я была той, что разрисовывала стены башни. А, может, я подавала мужчинам камни, или замешивала раствор… Но одно мне известно точно. Первый день, который я помню, это было 22 марта 988 года.
Я очнулась на берегу реки. Я была напугана, ведь не помнила ничего. Совсем ничего. Я не знала где я, кто я и что за субстанцию видела перед глазами. Как оказалось потом, это было небо. Небо, под которым процветала Киевская Русь.
Меня нашли местные Киевские рыбаки, выходили. Научили ткацкому ремеслу и крестили. С тех пор я и ношу имя Катерина. Мне его дали, ведь сознание мое было чисто, будто летнее безоблачное небо. Я была наивна и добра, ведь разум мой не сталкиваля с тяжбами мира. Поэтому меня нарекли древнегреческим именем, что означало «чистота» и «непорочность».
Мне жаль, но я не помню имен тех, в чьей семье жила. Помню только, что однажды на ремесленном рынке меня заприметил один знатный воин. Это был один из лучших полководцев Князя Киевского Владимира. Он заплатил моей новой семье за меня хорошие деньги и взял меня в жены.
Сейчас я с ухмылкой на устах вспоминаю грубую и животную страсть этого мужчины. Не стану упоминать о всех ужасах, что пришлось пережить моей действительно невинной душе в первую ночь близости. Скажу лишь, что тогда я мечтала умереть. Но я не умерла. Лишь произвела на свет ему сына. Я забываю многое, ведь столько прошло веков, но я навсегда запоминаю всех своих детей. Моего первенца мой муж назвал Ростиславом.
На одну из битв мой муж взял сына. Там они оба погибли. Не было пределов моему горю. Я кинулась вниз со скал в бурные воды реки, что называется Днепр. И это была моя самая чистая, правильная и настоящая жизнь. Ведь тогда я думала, что у меня первый и последний мужчина, первый и последний ребенок и первая и последняя, настоящая смерть.
Я очнулась. Вновь мое тело вынесло на берега Днепра. На этот раз меня нашел приближенный к князю. Только Ярославу – сыну Владимира. Меня доставили во дворец, где я год прислуживала дочерям князя. Я помнила свою прошлую жизнь, но была абсолютно сбита с толку, ведь прошло столько лет. Тогда я однажды, одолеваемая мыслями, сомнениями и болью утраты прежних близких, прокралась на кухню и выкрала нож. Я порезала одну руку и, осев на каменный пол, при свете канделябров, позволила крови выходить из моего организма. Но вот только через некоторое время рана затянулась. Я не умерла. И это был первый настоящий страх: не ужас, не скорбь, а именно страх. Животный. Инстинктивный. Человеческий. Тогда я поняла, что не слаба головой, что видения мои настоящие.
Сидевшую в темном коридоре дворца меня и нашел князь, что нес в руках дорогую, облаченную в кожу, золото и рубины, книгу. Это было странно, ведь князю не подобало самому носить книги, а мне нужно было встать и поклонится, но я не могла – я обессилила, а слезы мешали мне видеть. Князь не велел выгнать меня из двора или заточить в темницу. Нет. Он подал мне свою руку.
Тогда для меня это было подобно снизойдению бога на грешницу. Я припала устами к его ладони, моля о благословении и прощении. За всю свою прошлую жизнь. И за все последующие. Тогда князь Ярослав сделал самый великий и значущий в моей жизни шаг – он подарил мне книгу. Книга – лучшее, что сделало человечество. Так я думала в 1030-е, так я думаю и сейчас.
Великий Князь нанял мне учителей, что обучили меня грамоте, некоторым наукам, языкам, пению, танцам, игре на инструментах и правилам поведения. Князь считал меня еще одной своей дочерью. Так я считала. Но вскоре он дал мне понять, что желает совсем иного. Так я заместила собой одну из важнейших женщин в его окружении – его любовницу. Я не горжусь этим. Но был ли у меня иной выбор? Я и не знала другого. Такой меня сделала Русь. Женщиной своего мужчины – безвольной, покладистой и властной. Та, что вкусила склонность главы империи, никогда бы не согласилась на меньшее.
Придворная жизнь закалила меня, сделал жестче и крепче. Меня травили: княгиня, княжны, и просто прислуга. Но я не умирала. Вскоре это сделало меня непобедимой. Во всех смыслах слова. Я стала правой рукой князя. Я сослала его жену прочь из Киева – в Чернигов к сыну. А княжен я сосватала за сыновей монархов самых сильных государств Европы. Никто не мог перейти мне дорогу. Меня боялись, уважали и мною восхищались.
Вскоре княжна Анна Ярославовна должна была отправиться во Францию. Но случилось ужасное: она заболела неведомым тогда недугом (это была корь) и вскоре скончалась. Двор был в ужасе, ведь Франция могла отказаться давать нам помощь в борьбе с Византией и, что самое важное, с кочевыми племенами. И тогда решение пришло. Я стала Анной. Я из фаворитки Князя Всия Руси Ярослава Мудрого превратилась в супругу короля Франции Карла Х.
Это был удар для меня. Я покинула государство, в котором построила библиотеки, школы, монастыри, а приехала в мир, что отстал на век. Глава державы не умел даже подписывать документы и это за него делала я. Единственное, что грело мою душу – книга, которую дал мне с собой Ярослав. Она до сих пор храниться во Франции. Это то самое Евангелие, что когда-то подарил мне князь Ярослав Мудрый. Это был символ рассвета Киевской Руси и моего разума. Это был символ того, что знания – наибольшее богатство и власть. Ведь благодаря им я стала поднимать на ноги Францию. Благодаря им я сделала родной дом раем на земле. По крайней мере, для себя.