В двадцать лет, в сознательном состоянии, я учу стихи, потому, что я хочу этого. Как много лет я металась среди всего мне столь чуждого и пыталась разыскать осколки себя. Как часто я наталкиваюсь, с шальным ударом, на другие части других, других потерявшихся девочек и мальчиков.
Сейчас на короткий промежуток или на отрезок в целые недели, я вновь утрачиваю желание делать хоть какой-то вид, что мне есть до чего-то дело. Меня утомляет всё, что не повинуется мне. Я устала контролировать, читать чужие намерения, случать советы и вопросы. Я износилась. Одно лишь желание, верно, со мною всегда, я до одурения хочу быть только с собой.
Недавно я познакомилась с "литературным соратником", назовем его так. Он умен невпроворот, и близок мне. Мне нравятся его мозги и желание познать весь мир, но сколько бы хорош он не был, даже пусть, порой, я сравниваю с ним кого-то, но никто не может заместить мне столь дорогой глупости Хитклифа.
Когда я думаю о нём, то сразу всплывают сотни недочётов: безграмотность, порой, воровство шуток, жуткая самовлюбленность, нахальство, надменность, уклончивость, желание доминировать над всеми, неразборчивость, изменчивость и сотни других глупостей, но для меня это всё не важно. То, что я возненавидела или высмеяла бы в другом, восхищает в нём. Все его нелепицы, это части столь дорогого пазла. Меня огорчает осознание этого. Мне надоело разбирать свои поступки и понимать, что я обычный человек и, что мною движет страх.
Я хочу свободы.
Нет ничего страшнее, чем память. Потому что просыпаясь утром и вновь ложась в постель, тебе одной в целой комнате становится ясно, что это не возможно, не возможно забыть.
Я обычный человек, и я не хочу никого, кроме тебя.