Ей так и не выдался случай встретиться с ним снова. Они жили на одной улице, но каждый раз, когда она выходила из своего дома и пересекалась с ним, он находился где-то совсем на другой планете. И она, послушно кивнув, быстро заходила обратно.
Тот вечер так и не мог выбраться из ее головы. И пусть воспоминание причиняло кошмарную боль, Тея ежедневно прокручивала его у себя в голове, придумывая попутно сотни других возможных стечений событий. Ей не хотелось признаваться самой себе, что все кончено. И ему совсем не интересна ее дальнейшая жизнь, в отличие от нее. Она нуждалась в том, чтобы узнавать о нем всё: на какую работу пошел, из-за чего уволился, с кем начал встречаться. И пусть теперь она не была частью его жизни, но с каждым его успехом она радовалась вместе с ним, а с каждым разочарованием сдерживала слезы. Он таился у нее внутри, спрятанный хорошенько под старыми вещами, пыльными мыслями и детскими воспоминаниями, и совсем не уходил, ведь она даже не настаивала на этом.
А может все-таки стоило?
Ей исполнилось 23, прежде чем Тея получила резкую пощечину по лицу. Она ударила по щеке подобно хлысту и оставила на ней отвратительный бугор, ясно давая понять: пора проснуться. Он спрыгнул с крыши, оставив после себя только полупустую квартиру и вещи, пару картин. Никаких слов, никаких прощальных записок, видео или сообщений. Никому не позвонил, ни с кем не говорил. Просто пришел домой, раскрыл окно и рухнул вниз с тринадцатого этажа, размазавшись по асфальту как лужа. Это ее пришлось сдерживать в больнице, когда мимо нее проносили его холодный труп. Ее пришлось крепко обнимать и пытаться успокоить. Прошло пять лет, а ей так и не удалось выгнать его из себя, и, что самое ужасное, он сам все решил: выйти из ее души самому. Так вот, никакой удачи. Как можно пытаться разлюбить мертвого человека, когда он лучше всех живых вместе взятых? Любовь к нему была сродни ее любви к самой себе и жизни вокруг, ее нельзя было вычленить или вырезать, сколько бы усилий не прилагал человек. Она настолько сжилась с чувством невзаимной любви, столько лет гуляла с ней, взявшись за руку, что не было никакой возможности и никакого шанса.
А теперь ей пришлось сжаться. Сжаться до размеров черной дыры и попрощаться с собственной сущностью, чтобы, наконец, дать ему то, чего он упорно и добивался. Ей пришлось его отпустить от себя, но выпустить из сердца так и не удалось.
Она до сих иногда разглядывает его пустой стул у себя в душе. Ей нравится заходить в эту комнату с надписью "ричард", медленно оседать на пол неподалеку от места его пребывания и вглядываться. Вглядываться в то, чего уже нет, да и никогда не будет. Эта тоска была ее самой верной подругой.