…Ты знаешь, я теперь скучаю по нему как по личности. Он для меня уже не просто «ребенок», «мой ребенок», а живая частичка меня самого. Он для меня Джулиан и все, что у меня есть, и я не могу дождаться момента, когда мы снова увидимся. Я никогда еще не скучал по нему так. Наверное, так, медленно, я становлюсь настоящим отцом. Я столько часов провожу в каких — то гример — ках или еще где — нибудь и все время думаю, сколько же времени я потратил впустую, вместо того чтобы быть с ним, играть с ним, — и кто меня дергал читать эти чертовы газеты и всякое дерьмо, когда он вот здесь, рядом со мной, в комнате. Я понял, ВСЕ НЕПРАВИЛЬНО! Он не видит меня, а я хочу, хочу, чтобы он знал меня и любил, и скучал — вот так, как я скучаю сейчас.
Все, я должен заканчивать. Эти мысли о том, какой я бессердечный ублюдок, наверное, скоро доведут меня до ручки. Три часа дня, не самое лучшее время для эмоций, а мне хочется плакать, пусть это и глупо. Я пишу, а мне воздуха в груди не хватает. Не знаю, что со мной. Вроде и гастроли ничем особым не отличаются от Других, сплошные «хи — хи» да «ха — ха», но в промежутках — пустота, никаких чувств.
Пойду я, а то это письмо становится слишком уж тоскливым. Люблю тебя. Очень сильно.

Син от Джона.