В такие моменты тянет на слезы. Последнее время вообще часто тянет на слезы. Чем так зацепил меня этот мужичок, играющий на скрипке возле торгового центра? Старый, сморщенный человечек и его скрипка. Он верил в то, что играл. И в глазах его была музыка. Какая разница, что его обозвали попрошайкой. Он не попрошайка. Он работает, он дарит людям ощущение. Он дарит городу душу. Он открывает внутри то странное щемящее чувство, которое так любят творческие люди.
Я пью любимое вино и даже вторая личность меня покинула в этом кратковременном запое. Потому, что ей это не нравится. Она бы выбрала зеленый чай и Тирамису. Она бы выбрала поехать домой, сказать маме, что все ок и вообще, и в наших отношениях. Она бы учила гос.экзамены вместо того, чтобы прогуливаться по городу во время внезапно отменившихся курсов, тратить деньги и пить вино. Наверное, смысл денег в том, чтобы их тратить на подарки. Дура ты. Мы могли бы носить браслеты "best friends". Могли бы вместе пить мое любимое вино и обсуждать, что алкоголь не решит моих проблем. И что пора мне поступить на журналиста, брать уроки фотографии и признаться ему в любви. Но я одна пью вино, покупаю подарки и думаю о том, что пора. Много чего пора. Если я уеду - я напишу тебе. Напишу, что обижалась, скучала и вот наконец уезжаю. Помнишь, мы говорили об этом? Не помнишь. Я более, чем уверенна.
Черт. Перестаю писать о любви, начинаю о дружбе. Подростковые заметки обиженной почти выпускницы. Так нельзя. И я не буду. Сейчас напишу в блог о своих покупках, о том, как круто сидеть и пить вино и еще о многом. Потому, что когда тянет на слезы - нужно писать. Много. И желательно - неправду.
Сегодня меня спросили о возрасте, когда я заказывала вино. Ах, приятно! Я схожу с ума и… И все. Я схожу с ума. У меня кризис внутренних я. Это новая болезнь. Это такая страшная болезнь, от которой лечат слова. От которой лечит дружба, любовь и мир во всем мире. Хотя, на самом деле от нее лечат вино, стихи и время. И дела. Много-много дел. Пустых, бессмысленных и совершенно не обязательных. Молчание складывается в крик. Слишком длительное молчание ведет в психушку. Вечное молчание убивает. Не физически. Морально, духовно, внутренне. Мне нужны чьи-то уши. В полное распоряжение дня на два. Или на жизнь. Вот видите, я искренняя. Мне не нужна чья-то душа, сердце, любовь, мысли. Мне нужны уши. Уши - это круто. Когда они умеют слушать. Как многим людям я говорила "все будет хорошо", со сколькими планировала их будущее в стиле фентези. Я давала людям иллюзию - самое ценное для человека. Иллюзию или веру. Кому как. Но никто не давал иллюзию мне. Мне можно говорить правду потому, что со мной от правды ничего не случится. Не случится. Уже случилось. Мне нужна иллюзия и уши. Все. И я протяну еще пару лет, обещаю. Я перестану пить. И начну есть. Я днями не ем. Потому, что я не хочу. Я хочу есть по ночам, исключительно тогда, когда ложусь спать позже десяти. Мама говорит, что будет оставлять мне еду в тарелочке, как домовичку раньше. Я домовичок. Я уже час пытаюсь впихнуть в себя сто грамм фруктового салата. Впихнуть надо. У меня уже голова кружиться начинает. Надо есть. Надо есть мне, но никому не надо, чтобы я ела. Кроме мамы и папы, но им всегда надо, чтоб я ела. А больше никому. Я хочу быть нужной кому-то не родному. Бред. Даже тебе не нужно, чтобы я ела.
Я подумала, что я имею право быть счастливой. Но мое счастье никому, кроме меня, не нужно. Получается, ничего, что касается меня, никому, кроме меня не нужно. Да, именно так и получается.