«Мальчик, который лжёт» - надпись глушила остальную ерунду газеты Ежедневный Пророк, который был под полным руководством у Фаджа, этот идиот так боялся за свою должность, что гнал про каждого всё и вся, неужели так сложно поверить и дать поверить другим, что Тёмный Лорд вернулся. Я около часа изучала одну и ту же страницу, пытаясь найти хоть каплю здравого ума министерства где-то во множетсве заголовков, но тщетно было разыскивать то, чего нет, тогда по каким критериям подберали этих чёртовых журналистов? Я снова вернулась к содержанию, полностью недоволная очередным выпуском газеты, когда «полуночный экспресс» - автобус для магов сделал, очередную остановку, резкое торможение привело моё тело в неистесвенный наклон и ремень безопасности больно надавил в области живота, подождав немного, автобус снова пришёл в действие. Я свернула газету аккуратно пополам, чтобы фото Поттера светилось передо мной, и сложила в магловскую сумку, многие волшебницы рассматривали меня с явным неодобрением, ибо джинсы имели что-то постыдное для истинного волшебного мира. Это неравноправие идеальных семейст магов относилось и к моей семье, а точнее к моей мамаше, родственники у неё чистокровные волшебники, да и я была "чистой". Я мгновенно перевела взгляд на родителей, моя мамаша сидела гордо, выпрямив спину, в своей парадной мантии и маленькой лаконичной шляпке, её высокие скулы были напряжены, а белые, убранные волосы виднелись из под маленькой вуали на лице, она была на столько мрачно одета, что я бы подумала, что она ехала меня хоронить, хотя иногда мне кажется, что ей этого даже хотелось. Она была немного «суеверна», если можно так выразиться, она была категорически простив трансфигурации – перемещения сквозь пространство, вдург кого расщиплет на части, да и я ещё мала для такого. «В это время нельзя спокойно трансфигурироваться!» - кричала она в последнем споре с моим отцом, главой министерства, правой рукой Фаджа, он был высоким мужчиной, лет 35, в последние время его тёмные волосы начали редеть и местами появлялась седена, было видно, что его больше выматывала мамаша, а не работа. Отец был частью Ордена, про который я тайно слушала из его комнаты и читала многие выписки, поэтому ему было тяжело возиться с недоверием жены. Он бы скрывал это и от меня, но мы с ним были «одного поля ягодки» и понимали друг друга, поэтому он старался всеми зауволироваными способами ввести меня в курс дела, а вот моя мамаша всегда встревала, называя меня ребёнком. Но не смотря на это, он сидел спокойно, я всегда поражалась его умению сдерживаться, хотя, если столько лет жить с моей родительницей, то мало по малу свыкнешь, но мои годы не давали покоя никому. Мне 16, через год я стану совершеннолетней для волшебного мира, но мамаша всегда крушила мои веские доводы, поэтому мы с ней и не ладили. Мои отношения с родителями полностью были отрицательными, когда мысль о семье любому ребёнку даёт картинку в голове о заботе, любви и ласке, то в моей семье такого не было, да и я не жаловалась, я выросла с кучей горнечных около моей пастели. С дестства меня приучали к строгому режиму благородной девицы, я занималась музыкой и всегда носила платья, говорила с ужасно глупым акцентом, от которого, слава богу, я избавилась.
"Дырявый котёл" отвёл меня от раздумий и я отбратила внимание на этого болтливого кондуктора, который то и дело мне подмигивал. Я совершенно не ориентировалась в автобусных станциях, некоторые название ещё что-то из себя представляли, но большинство из них глухо отзывались в моём сознании. Вот именно на одной из таких странций родители меня окликнули, и взяв свою небольшую сумку, я встала перед дверью. Не знаю, что во мне бушевало, страх или элементарная неловкость, ибо когда автобус остановился я еле удержала равновесие, тихо ругнувшись про себя, я вышла из автобуса. Напоследок я грубо наступила на ногу одной из старых грымз, которые так и таращились на мою куртку. Воздух был свежий и мокрый, такое сочетание облегчало мои рвотные рефлексы, которые вот-вот должны были прийти в действие. Мы шли по мокрому серому асфальту, я чувстовала настроение Лондона, чистой магистрали и опустошённой дороги. Улицы были тихие, ухоженные, машины бесшумно проезжали мимо нас. Я шла, оглядывая высокие дома, дождь капал на мою куртку, которая совершенно не была к этому готова, концы волос обмякли и уже расслаивались на две-три волосинки. Мы резко повернули в один из кварталов, был типичный спальный район, характерный для Лондона, никаких огромных росписных стен, гаражей, запаха сигарет и битых бутлок. Здесь под окнами засохшие кусты магнолий, я подошла к бордюрчику, пока отец доставал что-то из кармана, в окнах были видны люди, занимавшиеся обычными делами – они ели, смотрели телевизор или просто читали книгу. Меня что-то резко одёрнуло за правую руку и грубо сжало, я обернулась, лицо моей родительницы было суровым, ей не нравилось это место нахождения, её мантию медленно развевал ветер, она потянула обратно и от горящей боли в моей руке, я повиновалась. Отойдя, я убедилась в том, что фасады, стоящих вокруг домов имели совершенно негостеприимный вид, теперь это место не казалось тихим и спокойным, в глаза стала бросаться облупившаяся краска, местами разбитые окна, меня передёрнуло.
Мы стояли на тротуаре, отец достал смятую бумажку и одним взглядом сказал прочесть. Я еле разбирала слова из-за очертвевшей бумажки, которую не раз держали в кармане и сжимали, мой отец был очень внимателен, всегда боялся что-то потерять и видимо теребил её всё время. Приглядевшись я разобрала узорчатый почерк и прочла:
Штаб-квартира Ореда Феникса находится по адресу: Лондон, площадь Гриммо, 12.