Я взял из дому жзл Хармса, надеясь удивить ее этой книгой, но ни черта не вышло. Со смелой улыбкой Лиза сообщила, что у нее такая книга есть. Мы болтали на общие темы, сидя напротив друг друга. Осушив бокал, я предложил Лизе прогуляться. - Пошли, конечно, унылое место! На улице уже стоял вечер серьезной темноты; укомплектованные осенними предметами одежды люди шаркались по улицам словно призраки. - Что будем делать? - спросила Лиза, - хочешь поиздеваться над придурками? Я немного насупился и посмотрел на Лизу. - Придурками? Какими еще придурками? Самыми обычными придурками, которые шляются по улице и существуют в своем вятхлом мире. Ты посмотри, какие он надел ботинки, такие же носят только дегенераты или пастухи. Или вон, глянь, ну глянь же! Видишь ту парочку? Посмотри на его задницу, она же слонячья. А она, посмотри, как она его обнимает, видно, что он ее не трахает вдоволь, ахаха, дура! Все это подобие критики меня даже тешило. Она делала это с каким-то здоровым энтузиазмом, с бодрым, живым напором. Ее хотелось слушать. Настолько, что даже если бы все это дерьмо адресовалось мне. - Да брось ты, это глупое занятие, давай лучше куда-нибудь съездим. - Куда? - Не плевать ли? Давай просто сядем в первый попавшийся трамвай и поедем до конечной, а оттуда назад. - Твоя взяла, миротворец, поехали. Скудный свет в вагоне трамвая блекло освещал наши лица. В вагоне сидело не больше пяти человек. Мы смеялись громче нужного, но я давно так весело не проводил время, поэтому махнул рукой на приличия и отдавался смеху на полную катушку. - Ты вообще чем занимаешься?- заглушая свой смех, спросил я как можно серьезнее. - Ерундой всякой. Коллекционирую плюшевых медведей, глажу своих четверых котов и гнию в аудитории института. А вообще я дизайнер одежды. Папа даже говорил, что летом отвезет меня в какой-то крутой колледж дизайна в Лондоне. - Сент-Мартинс, что ли? - Да, вроде он, но черт с ним и с этой одеждой. А ты чем занимаешься? - Я.., - слетело с моих губ. «А что я? - думалось мне, - да, что я? Ответить ей, что я глушу алкоголь как ненормальный и сплю каждый день с новой женщиной?». - Я контент-менеджер, - тихо ответил я. - Чего, своей жизни? - рассмеялась Лиза. – Своей как раз нет.. Так, ежедневно заполняю один сайт туристическими новостями и пишу для нескольких журналов. В перерывах читаю. - Понятно. Сейчас, секунду, прости, - с этим словами Лиза высморкалась в платок. - Знаешь, - говорю, - мне кажется, что из этикета следует убрать два положения. Первым я бы отменил эту гребанную публичную сморканину. Кто решил, что это прилично и не вызывает обмороков? Меня трусит, когда я слышу этот рев из носоглотки. А выглядит это еще омерзительнее. Почему писать под дерево нельзя, даже когда тебя никто не видит, а сморкаться на людях - это милости просим. - Лиза смеялась. - Ты, конечно, сморкайся, я привыкну, - улыбнулся я. - Ну, а второе? - Второе — это изощренные операции с зубочисткой. Терпеть не могу, когда кто-то ковыряется во рту. Это едва лучше публичной сморканины. Причем нет никакой разницы, кто это делает: бомж на лавочке или олигарх в мишленовском ресторане. Не важно, прикрывает человек рот при этом рукой или, разянув его, изловчается при помощи деревянной помощницы. Неужели нельзя просто выйти в туалет и сделать это перед зеркалом? Лиза немного насупилась. - А ты знаешь, тебе и предлагать не надо издеваться над людьми.. Я не перечил. Скрипя, трамвай остановился. В вагон вошел мужчина лет тридцати пяти и, выпячивая какой-то документ, попросил предоставить билеты. Это был контролер. Не помню, почему мы не купили билеты. Может, весельем и живым диалогом были упоены. Когда очередь дошла до нас, грузный мужчина подошел к нам вплотную. - Ваши билеты, пожалуйста. - У нас нет. - Что ж, безбилетные граждане, жадный платит дважды, извольте 60 гривен штрафа заплатить. - А вы не дерзите! - неожиданно громко и холодно заявила Лиза, - по-моему, вы только контролер, вот и изымайте штраф, а не поясничайте, а то мы сейчас еще с вами проедемся к вашему начальнику. - Да хоть сейчас, - все с той же мерзкой улыбкой протянул контроллер. - Тварь! - прошипела Лиза. - Ладно, остынь, пошел он к черту, я расплачусь, сами тоже виноваты. Я оставил 60 гривен на сиденье и вышел из вагона, пожелав ему бурных оваций на театральных подмостках.
Нёня Черничко