Просыпались ли вы когда-нибудь на рассвете? Когда за окном комнаты ещё стоит в воздухе ночная тишина, но уже утомлённая собою. За мгновение до того, как первые разведчиками крадущиеся лучики уступят место захлёстывающему землю потоку солнечного света, смывающего с неё остатки ночной дремоты и прохлады; за мгновение до того, как в комнату, ещё погружённую в серый полумрак, ворвётся бескомпромиссный птичий щебет, славящий торжество и величие жизни… Ты открываешь глаза и всем своим телом, каждой его клеточкой чувствуешь, как пробуждается в тебе энергия нового дня, как свеж и светел твой ум, ещё не обременённый насущными проблемами. Ты пробуждаешься на рассвете, забывший всё прошлое и не знающий будущего, заново впитывающий в себя всё это потрясающее девственное великолепие наступающего дня, и первое, что ты видишь, это обнажённое юное тело, распростёртое на постели рядом с тобой. И нет в этом ничего пошлого, абсолютно ничего постыдного, и само по себе это чисто, прекрасно и целомудренно. Ты лежишь рядом, не шевелясь, и вглядываешься в эти такие родные для тебя черты, в эти пьянящие тебя изгибы вишнёвых губ, привкус которых до сих пор сохранился на твоих губах, вглядываешься в стремительные линии крыльев носа, трепещущих от спокойного дыхания, в воронёную черноту твоих ресниц. Ты вдыхаешь аромат этого прекрасного юного тела, которое свежестью своею ни в чём не уступает свежести послегрозового воздуха, наполненного озоном, и аромат которого пьянит сильнее, чем ароматы полевых цветов. И это ли не счастье? Что же тогда, по-вашему, счастье, если не это? Скажите! И я готов отдать жизнь свою за этот момент, восстать в одиночку против всего, что угрожает моему счастью, восстать без оружия в руках, ибо единственное оружие, которое есть у меня и которое приемлемо мною, это взгляд моих уставших глаз и слова, рождённые душою и сердцем. Восстать, чтобы стало всё это когда-нибудь счастьем и украшением жизни, а не стыдом, уродством её, нечистотой. И я знаю, что это стоит того, чтобы отдать свою жизнь за это, за право свое любить открыто. И в этом я счастлив. Уже хотя бы потому, что я сохранил в себе эту способность - способность любить - и не потерял сил бороться за неё - открыто и с достоинством, и нет во мне страха отдать за любовь свою, во имя этой любви свою жизнь. Ты ищешь что-то, себя ищешь в мире, тебя окружающем, в мире меркантильном, человеконенавистническом мире, и поиск этот уже давно и настолько прочно вошёл в твою жизнь, что стал частью тебя самого. И поиск этот бесконечно длится, потому что начат был не тобой и вряд ли тобой будет закончен, и ведёт он тебя по бесконечному пути, где границы времени стёрты и где нет ни прошлого, ни будущего, а есть только дорога, ведущая к цели, но не имеющая конца. И ты идёшь, отринув прочь все сомнения, храня в сердце своём лишь веру и надежду на то, что настанет время, и у каждого будет место, куда ты сможешь возвратиться с дороги, где вновь ты сможешь собрать себя воедино, отдохнуть и набраться сил и где, возможно, кто-то тебя ждёт, кто-то, кому не безразлично, насколько сильно ты устал, кто-то, кто готов разделить с тобою всю боль твою и твои страдания, а не только лишь моменты беззаботности и радости. Разве не счастье это, когда на бесконечном своём пути у тебя есть место, где ты можешь отдохнуть, прежде чем продолжить вновь этот бесконечный поиск, есть место, где ты можешь провести безумно упоительную ночь и, проснувшись на рассвете, ощутить не ставшее привычным одиночество, а тепло распростёртого рядом тела, тепло человека, а не холод вымышленного фантома, человека, которому ты дорог и который даже, быть может, любит тебя. Это ли не счастье? И не в силах более сдерживать себя, ты даёшь волю захлёстывающим тебя чувствам, и вот уже глаза твои блестят, но это блеск радости, радости и счастья, рождённого от соития умиротворённости и тепла твоего тела. И, протянув руку, ты касаешься кончиками пальцев, прикосновением воздушным, чтобы не разбудить, изгиба шеи, словно бы самого себя желая убедить в том, что ты действительно существуешь, а не являешься просто порождением моего больного воображения, видением.