Забываются линии, запахи, краски и звуки, слабнет зрение, гаснет слух и проходит незамысловатая радость.

К душе своей протяшиваешь руки, тянешься лицом, но она улетает высоко и стает недосягаемой. Остается только вокзал на последнем перроне. Серая пена разлуки клубится пухнет и - вот.

Уже она разъедает мои беззащитные ладони и отвратительным сладким теплом наползает на рот,

Осталась любовь, но лучше бы ее не было.

В провинциальной постели мы плакали, пока усталпока не устали. И брезгливо румяная сирень заглядывал в окна.

Поезд ровно шел и влюбленные вяло смотрели, как под телом твоим задыхалась грязная полка. Затихала, стихала банальная вокзальная весна.

Мы умрем не в Париже, теперь я наверняка это знаю, в провинциальной постели, потом кишит и слезами. И твоего коньяка никто не подаст тебя, я знаю.

Ничьим поцелуем не будем рады мы. Под мостом Мирабо не разойдутся круги тьмы.

Слишком горько мы плакали и оскорбляли природу, слишком сильно любили любовников стыдясь этого. Слишком стихи писали поэтов поправ отроду.

Нам они не позволят умереть в Париже и воду под мостом Мирабо окольцуют конвоем густым.