Поднимаясь по бесконечным лестницам долгов и обещаний, теряешь то, что называется счастьем, а иногда -- осмысленностью. <…> Из дырявых ладошек течет кровь и керосин, из рваной грудины -- слезы, гниль, надежда и сладострастие. Твое имя заглавными буквами ложится на знаки препинания пустой и ничего не обещающей постели. <…> Почему-то мне говорят делать то, от чего давление падает ниже гробовой доски, и категорически запрещают важное, благодаря чему я перестаю черстветь, как сердце Дон Жуана.
Будь со мной настолько долго, наколько нам позволит Бог, которого, как мы выяснили однажды во вторник, нет.