День 1. Про воздух, булочки и грустного дедушку.
Говорят, что спрятаться легче всего в шумных и людных местах. Не знаю, так ли это: родилась я в местечке Ноувэя Спрингс, в одном из тех городов, что довольствуются своим присутствием на карте крупного масштаба да рождённым здесь некогда светилом науки или искусства. Так вот, с некоторых пор мне начинает казаться, что спрятаться нельзя нигде. Я лечу на расстоянии тысячи километров над поверхностью Земли, и даже здесь, где иллюминаторы не показывают ничего, кроме облаков, похожих на плантации хлопка на юго-востоке раскалённого страстями и трудом Американского континента, даже здесь с меня не сводят прищуренного взора чьи-то изумрудно-зелёные глаза, отпечатавшиеся в памяти клеймом.
У вас не бывает ощущения распада всего вокруг на осколки разного размера? Острые, округлой формы, мелкие, большие, ничем не примечательные и запоминающиеся раз и навсегда. Иногда я чувствую себя Каем из снежной Королевы, человеком со слепящей пылью в глазах. Только спасать меня некому, потому и берегусь. Бывает, стоишь на дороге и закрываешь глаза рукавом свободной по обыкновению рубашки, лишь бы не быть обманутой далёкими яркими вспышками. Сбиваться с курса – моё кредо. Я слушала лекции в школе искусств, разъезжала по Калифорнии с «детьми цветов», много бродила по улицам, подобно Патти Смит, и теребила за уши спаниэлей с коричневой бархатной шёрсткой, пекла булочки с абрикосовым джемом в деревушке подле океана. Самые улыбчивые продавцы продают именно выпечку. И верно, запах свежего хлеба прямо пропорционально влияет на ширину улыбки. А у кого-то этот запах ассоциируется с детством, проведенным, например, в солнечном Сан-Франциско - и он, работая в булочной, совершенно счастлив.
Еще день и минет год с того момента, как я вывела для себя термин "безвременье". Мы по пунктам записали три свои мечты. Они отреклась от них, а я верю всей насквозь вымокшей на глубине десять тысяч сомнительных метров и потрепанной сухим ураганом душой. Именно поэтому я сейчас здесь, пересекаю зелёно-голубой шар, чтобы выйти неизвестно где, побродить и улететь в ещё одно неизвестно куда. Грустно признавать, что дома меня ничего не держит, но ощутить и смириться – дело минутное, нельзя растягивать его надолго – перельётся в меланхолию на полжизни, а там попробуй вырваться. Жаль, в гости не приезжают надолго. На пару дней, максимум – на пару недель. Дальше нужно или уезжать, или оставаться жить, посередине слишком сложно и больно.
Сейчас я потянусь вниз, приложу голову к коленям и буду слушать кровь, потом протяну руку за булкой хлеба, с хрустом надломлю ещё и ещё раз, наслаждаясь симфонией истинно американского пригородного хлеба, испечённого самыми добрыми людьми на свете. Я иногда представляю себе, как легкие и сердце - это вроде такой грелки, только из тонкой ткани, а ребра, они на самом деле не такие, как на картинках, этаким щитом, а они умеют складываться и я боюсь порой, что будет больно, когда они проткнут однажды меня изнутри. Потом нужно улыбнуться дедушке с проседью, сидящему справа: вид у него грустный, будто уезжает от внуков… или забыл подарок для одного из них дома.
Сейчас так хочется свежего воздуха в лёгкие, что я бы разгерметизировала салон, если бы не сотни людей, которые не виновны в том, что я «странная». Воздух везде разный, к слову. Только недалёкие дураки-учёные считают, что его состав везде одинаковый. И только очень хладные к жизни вокруг люди могут согласиться, что он на 99 процентов состоит из газов без запаха. Как тогда объяснить весну в полях Вермонта, когда запахи полевых трав переплетаются с ароматами цветущих деревьев и вылетающих из уютных кухонь кушаний, приготовленных заботливыми руками мам больших и маленьких семей? Больше всего мне нравится запах салата из томатов и базилика, а вам? Хочется быть жалким, великим и сумасшедшим одновременно героем романа Зюскинда «Парфюмер», уметь заключать запахи в плен стеклянных сосудов.
Представьте себе, в иллюминаторе уже пестрят зелёные луга и серые дороги. А мне следует предложить дедушке плетёную корзину с вязаными зайцами: вдруг без подарка осталась пятилетняя Мэгги, у которой наверняка есть любимый парк и пруд с уточками, воображаемый друг и очень доброе сердце. А ещё платяной шкафчик с кружевными платьями и мальчишескими шортиками, куда она поместит, возможно, мой скромный подарок.