перебои тусклых ламп в вагонах метро и моя агония. но
бит не бинт, извини, и все равно больно укладывается
вечер на тонкие плечи улицы, истерика фар, и слова, словно
вырванные наспех листы, летят и летят по ветру из красивого рта, да вот только,
ты только, подожди, стой же, выслушай, но ты снова по барам,
один, а вокруг все такие счастливые, парами, бёдрами,
граммами, травой и драмом, перебоями тусклых ламп, все достало,
транскрипция транса и руки поранены, в холодные ребра ванны, никого не осталось,
кто бы понял, поднял, да просто напоил и обнял, увез подальше от мраморного города,
неизумрудного питера, где так трудно быть мне железной,
взвинченной утром без крепкого кофе, без пальцев, разучившихся в такт с твоими,
и в каждом имени, в каждой странице невыносимое, прижимаюсь к чужой рубашке,
но каждую ночь вспоминаю квартиру на окраине купчино, где было так страшно
даже просто разойтись на пять минут в комнату и на кухню, где вместе готовили
первый ужин, и мир берегли ото всех свой, и было хорошо так, без этих текстов,
стихов, распоротых на аорте, так и было, так и любили - нежно, тихо, чтобы никто
не слышал, кроме нас двоих. но раздавлены в хлам запястья, и точки почему-то в начале,
без голода горя, не трогай меня, не трогай,
не кричала, не била, кусала губы красивые свои тихо, причины, причалы длинные.
но вечер ложится ровно, и тлеет телефон молчанием, словно захлебнувшийся
позвоночники, каблуки,
дороги разбитые, перерезанное в горле "ты",
в центре пусто, дворцовка тихая, как вода,
передайте связным, что больше нет связи,
нет связок, нетуда,
бессмысленно узелки на память и что-то менять, говорю о тебе пунктирами,
предлогами, суффиксами бессильными, минивэны вен сталкиваются в одну огромную
катастрофу, во мне не остается ни одного живого чувства, боль двух лет
укладывается в одну строфу,
перебои, ты слышишь, как я загибаюсь тут со своими стихами,
с кем-то еще в чужой рубашке, загибаюсь под музыку нашего, а ты по барам с руками
под платьем чьим-то, цветным, узким, и на этих руках не затянулись наши царапины, да и хуй с ним,
она спит рядом, а ты нет, грустно около батареи, куришь, и голубые глаза ее в память впиваются
и можно меня не помнить уже, и, я знаю, не будет хуже. но я умираю где-то в сердечной мыщце,
затихаю музыкой из машин, в толпах и тысячах твоих милых девочек,
в улыбке всех встречающих и невстреченных,
минуты на мьюте,
я устала и стала последними дрожащими переходами
не трогай меня, не трогай.
не о любви сказка, о нулевом балансе, о невыносимости
двух прокуренных одиночеств в одной и той же комнате,
но не о том я, не о том я. просто он не ты. все люди не ты.
обнимаем теперь каждых новых наших "любимых "
разрядом пустоты, пустоты, электрической пустоты.