Второй день моя голова жаждет смерти. По шкале от 1 до 10 я ощущаю все 200. Ипохондрик внутри меня бьет тревогу. А мне же просто хочется лезть на стены, содрать обои и пальцы в кровь. В результате забиться вглубь бетона, как можно дальше. Но вот стены у нас такие тонкие, что вряд ли смогут укрыть меня от городских шумов: от резко тормозящей машины, глупого ремонта глупых соседей, чьих-то криков, слишком громких охов, ахов, чихов. А наиболее опасной для моей головы есть, и всегда будет, она сама, со своим постоянным хламом. Со своими персонажами на чемоданах, с забавными голосами. Идеальным выходом для нее была бы гильотина и стоящая рядом большая корзина. Но увы и ах это было так давно, а нынче совершать подобное в музеях запрещено.Это вроде как разбой и нарушение городского порядка. Ох же у этих депутатов и хватка.