Дома Майкл уселся на диван перед телевизором, чтобы посмотреть свой любимый бейсбол. Я взяла свой ноутбук, который оставила на столе второпях и поднялась к себе, пожелав Майклу спокойной ночи.

Еще рано, спать не хочется. А чем занять себя не знаю. Тогда я решила принять душ и затем лечь и что-нибудь почитать перед сном. Я взяла полотенце, длинные темно-синие спортивные штаны и топ болотного цвета. И пошла в ванную. Набрав немного теплой воды в ванну, чтобы ногам не было так холодно, я встала под теплые струи воды. Вымыв волосы, у меня закружилась голова. Я оперлась одной рукой на стену, но не заметила, как съехала по ней в саму ванну. Пока я мылась, воды набралось полная ванна. Я растянулась, как только позволяла маленькая ванна и ушла с головой под мыльную воду. Я чувствовала, как мыльный привкус расползался не только по моему рту, но и просачивался внутрь все дальше и дальше. Когда я «напилась» чересчур много воды, меня выхватили из ее объятий крепкие руки. Я подумала, что они принадлежат Майклу. Но когда чуть приоткрыла глаза, увидела Роберта. Это и было последнее, что я видела, перед тем как закрыла глаза от боли. Он вытащил меня из воды, обмотал моим белым махровым полотенцем, положил на холодный пол, потому что я чувствовала на себе его (пола) прикосновения, а тело становилось сухим, как будто с него впитывает воду губка. Громкий звон бьющегося стекла оглушил меня, очевидно, это разбился стеклянный стакан, который стоит на раковине. На этом я потеряла сознание.

Очнулась я, когда меня осматривала женщина-врач. Но Майкла в моей комнате не было. Это помещение я узнаю, если даже потеряю память. На моей груди двигался маленький железный предмет, когда я посмотрела на него — это был стетоскоп.

— Ну, наконец-то, ты пришла в себя, — с облегчением вздохнула женщина.

Я попыталась что-то пробормотать, но не смогла этого сделать. Все дыхательные пути, нос и рот жгло и щипало. Так, что во рту появилось ощущение жажды, сильной жажды. Я облизнула губы. Это заметила женщина.

— Ты хочешь пить? — поинтересовалась она.

Я один раз моргнула, в надежде, что она поймет мое согласие с ее вопросом. Она взяла с тумбы стакан и поднесла к моему рту, я чуть привстала и сделала пару глотков. Появилось отвратительное ощущение — боль усилилась вдвое.

— А теперь, позволь, я осмотрю твою голову.

Женщина встала с моей кровати и немного нагнулась, стала раздвигать влажные, слипшиеся пряди моих волос. Щупать мою голову, когда она дотронулась до моей царапины после аварии на школьной парковки, я издала звуки боли. Резко поднесла руку к тому месту, положив на него ладонь, тем самым, преграждая ей доступ к царапине.

— Хорошо, не буду трогать. Ты можешь, говорить? Или тебе больно?

Я кивнула.

— Тебе больно, — ответила за меня доктор. Я еще раз кивнула, соглашаясь с ней. — Тебе повезло, еще пару минут, и… — она осеклась, но быстро продолжила. — Ты просто родилась в рубашке.

Она накрыла меня одеялом и вышла из комнаты. Через несколько секунд в комнате появился Майкл. Я отвела от него глаза и стала смотреть на окно.

— Детка, как ты меня на пугала! — испуганным голосом сказал Майкл.

В комнату вернулась врач.

— Майкл, ей лучше сейчас поспать. Она перенервничала. Тебе тоже не помешает.

— Спасибо, Тиффони. Что с ней случилось, я так и не понял?

— Никто не знает. Похоже, она пыталась покончить с собой. Извини.

— Нет! Моя дочь не самоубийца! — кричал папа.

— Хорошо, не волнуйся. Но она родилась у тебя в рубашке. Ты знаешь, я больше склонна к тому, что она стала терять сознание, выбралась из ванны, разбила стакан, чтобы позвать на помощь.

— Тогда в ванне бы была набрана вода.

— Может, ей стало плохо, когда она принимала душ. Но завтра с утра приедет психиатр, извини, мне очень жаль. Я не могу по-другому. Ведь не известно, что у нее было на уме.

Доктор вышла из комнаты, а я закрыла глаза. И не заметила, как уснула.

Проснувшись утром, я поняла, что ничего не видела во сне. Меня это очень огорчило. Я хотела, чтобы Трэйси была рядом в этот момент. Мне хотелось ей задать так много вопросов о случившемся, ну, или хотя бы просто посмотреть на ее ангельское личико. От этого мне стало бы легче. Я уверена… Но она не пришла, он тоже. К нему у меня также масса вопросов. Горло страшно болело, такое ощущение, что оно обезвожено, дышать больно, а говорить тем более.

Я повернула голову в сторону двери. В дверном проеме стоял Майкл и изучал мое лицо. Он сделал пару шагов и присел ко мне на кровать.

— Доброе утро, — его лицо сжалось от смущения и горечи.

— Доброе, — безо всяких эмоций и чувств сказала я, хриплым голосом.

— Как ты себя чувствуешь?

— Не плохо, — соврала я. — Ты спал вообще сегодня?

— Что, так заметно?

У Майкла под глазами были яркие синяки. Глаза красные. Вид уставший, как будто из него выжали все соки.

Ничего, не ответив, я кивнула. И у меня закружилась голова. Я сосредоточилась, чтобы не закрывать глаза и не потерять сознание вновь.

— Пить, хочешь?

— Да.

Майкл поднес мне стакан ко рту, я медленно осушила его.

— Тебе стоит позавтракать, выпить чашечку кофе. Вид у тебя ужасный.

— Да. Скоро приедет доктор. Ты встать сама сможешь?

— Да, не волнуйся за меня. Иди.

— Хорошо. Если что, зови.

Я кивнула, но при этом смотрела ему в глаза.

Майкл вышел из комнаты, и спустился по лестнице вниз.

Я аккуратно села на кровати. Голова продолжала кружиться, но я терпела. Я боролась. Встав с постели, я подошла к шкафу и вытащила белую майку и короткие штаны. Все это надела на себя и подошла к напольному зеркалу, которое стоит у кровати. Вид у меня явно болезненный. Бледная с желтым отливом кожа. Покрасневшие глаза. Растрепанные волосы.

Достав из несессера, который папа принес из ванны, расческу, я расчесала волосы и снова посмотрелась в зеркало. Вот, теперь я похожа на нормального человека, если не брать во внимание цвет кожи.

Выйдя из комнаты, я спустилась вниз. Раздался звонок в дверь. «Психиатр на пороге!» — кричали мои мысли. Майкл открыл дверь, на пороге стоял Марк Кендрик.

— Здравствуй, Майкл! — поздоровался, улыбнувшись папе, мужчина.

— Здравствуй, — никак, не прореагировав эмоционально, поздоровался Майкл.

— Разрешишь?

— Да. Входи, — показал рукой на диван в гостиной Майкл.

Марк прошел в гостиную и сел на диван. Майкл посмотрел на меня недоумевающими глазами. И сел в кресло напротив Марка.

— Что привело тебя в мой дом? — начал Майкл.

— Самочувствие твоей дочери Аврил.

Майкл смотрел распахнутыми глазами на мужчину, тот в ответ также смотрел на Майкла.

Я подошла тихонько и встала за спиной Марка. Мне показалось, что он видел, как я подхожу, но не подал виду и даже не повернулся, не посмотрел на меня.

— А что с ней не так? — не унимался Майкл.

— С сегодняшнего дня я работник медицинской службы. Поэтому я приехал на обследование пострадавшей.

— А как же Сиэтл и его странные убийства?

— Нет. Этим я не хочу заниматься, по крайней мере, сейчас. Меня всегда интересовала медицина. Ее я считаю своим призванием. Если ты не против, я хочу побеседовать с Аврил.

Папа поднял руки вверх, этот жест означал: «Хорошо. Я сдаюсь!»

— Мне уйти?

— Если можно? — папа встал с дивана. — Это для того, чтобы ты не смущал ее.

— Я понял, оставляю вас наедине.

— Спасибо. Присаживайся, — повернул голову в мою сторону Марк и пригласил рукой сесть на место Майкла.

— Здравствуй, — начал он. — Как ты себя сегодня чувствуешь? — доставая блокнот из своей сумки, спросил Марк. — Ты не против, я должен сделать запись о твоем состоянии?

— Хорошо, — ответила я, одним словом на все вопросы.

— Болит или кружится голова?

— Нет, все хорошо, — больше я не врала. Голова меня действительно не беспокоила.

— Хорошо. Как ты спала? — Он замолчал, давая мне время подумать. Но потом продолжил: — Спокойно? Или нет. Тебя мучила головная боль во сне?

— Нет, я спала крепко. Поэтому я не помню на счет боли.

— Ты перед сном принимала какие-нибудь препараты? Тебе о них говорила врач, которая осматривала тебя вчера?

— Нет.

Он все мои ответы записывал в свой блокнот. Я следила, как быстро двигается его ручка, оставляя ровные буквы на бумаге.

— Так, дай, пожалуйста, руку. Я измерю пульс.

Он положил рядом с собой на диван блокнот и ручку и взял мою руку. Немного надавил, и я чувствовал под его прохладной рукой, как выстукивает определенный ритм мой пульс. Я неотрывно смотрела в его глаза. Их медовый цвет успокаивал меня и вселял надежду на будущее. Но какое оно это будущее? Никому не известно. Держа пальцы на руке, он смотрел на наручные часы. Затем отпустил и записал результаты в блокнот.

— Ты нервничаешь в данный момент?

— Нет, с чего вы взяли?

— Нет. Я просто спросил. Пульс у тебя в норме. У тебя есть какие-нибудь врожденные болезни? Травмы раньше были?

Что же ответить? Главная моя болезнь — это неуклюжесть, из-за нее и все травмы.

— Часто падаю, но ничего серьезного.

— Тебе часто снятся кошмары? — этот вопрос меня застал врасплох. — Постарайся, говорит мне правду.

— Очень редко.

— Ты видишь какие-то страшные сцены или тебя пугает присутствие кого-то или чего-то?

— Нет. Мне становится страшно от приятных сцен. Только я не понимаю, почему пугаюсь их и иногда вскрикиваю от этого.

— Во снах ты видишь своих знакомых или родственников?

— Да. Я редко кого не знакомого вижу.

— Как часто ты разговариваешь с мамой или папой?

— С Майклом я почти не разговариваю, он не навязчивый, мало разговорчивый, я пошла в него этим. А с Евой последний раз разговаривала по телефону дня три назад. Она полностью противоположность нам с Майклом.

— А где она сейчас?

— В Джэксонвилле.

— А почему ты живешь здесь?

— Она в разъездах по стране с мужем, а меня эти постоянные переезды утомили, и я решила пожить с отцом.

— Ты не ладишь с отчимом?

— Нет. Фрэнк очень милый, мы оба знаем, что он никогда не заменит Майкла, но он заботится обо мне как о дочери. И маму любит.

— Это хорошо. А ты была против их свадьбы?

— Нет.

— Как давно Ева не живет с Майклом?

— Почти тринадцать лет.

— А с Фрэнком она давно живет?

— Я точно не помню. Кажется, пять лет.

— Он тебя никогда не обижал?

— Нет! — Удивилась я подобному вопросу.

— Хорошо. Чем ты увлекаешься?

— Все, что записываете, вы кому-то покажете?

— Никому. Просто я хочу понять, почему ты так странно, по мнению отца, себя ведешь в последнее время.

— Что? Майкл считает, что я странно себя веду? А как он хотел, я переехала к бесконечным дождям из приятного солнечного места, где у меня осталась мама! Но и друзей мне пришлось бросить! — возмутилась я.

— На сколько я понял из твоего рассказа, ты сама приняла решение переехать сюда.

— А у меня не оставалось другого выбора. Кстати, Майклу об этом лучше не знать!

— Хорошо, я не расскажу, если мы продолжим беседу не на повышенных тонах. А то прибежит твой отец, и придется отвечать что-то ему, а врать я не умею. Ты, по-моему, тоже.

— Откуда вы знаете, умею я врать или нет?

Он был прав, я не умею врать, но умею не все говорить. Между мной и родителями есть некая недосказанность, маленькая тайна.

— Сейчас не об этом. Ты так и не ответила, чем ты увлекаешься?

— Ничем.

— А раньше?

— В детстве брала уроки танца, мама водила меня на них. Рисовала. Играла на пианино. Потом все это забросила и играла на гитаре. Увлекалась мотоциклами.

Марк поднял голову и стал рассматривать полку с фотографиями позади меня.

— На фотографиях, которые стоят здесь есть твоя мать?

Я повернула голову. На полке стояли фотография со свадьбы, с окончания ими школы, где они забирают меня из роддома, мне семь лет. Мне одиннадцать, меня обнимает мама и папа. Со дня рождения.

— Да, есть.

— Можешь показать?

Я встала с кресла и взяла фотоальбом, который я подарила папе на Рождество.

Сев рядом с Марком я открыла альбом. На первой странице такая же фотография, что и в рамке. Маме восемнадцать, папе тоже. С их выпускного. Под красной накидкой, выпирает мамин живот.

На следующей странице их свадьба.

— Это на свадьбе. Через четыре дня родилась я, — сообщила я Марку.

— То есть, тебя мама родила в восемнадцать? — уточнил Марк.

— Да.

Я перевернула страницу. На следующей фотографии мне две недели, мама лежит на кровати, рядом сплю я, она наблюдает за мной.

На следующей танцующие Майкл и Ева.

— А это где? — спросил доктор.

— Это мамин день рождения. Они танцуют. В доме матери Майкла. Я ее совсем не помню.

Я любовалась счастливыми лицами родителей с фотографии. Жаль, что тех моментов и вообще прежней нашей жизни не вернуть!..

— Ева тоже очень красивая. Такие рыжие волосы и глаза… Какого они цвета у нее?

— Зеленые, как изумруд. Они всегда излучают счастье.

— Это хорошо. У тебя папины глаза, правда?

— Да. Карие.

Мы просмотрели все фотографии. Я убрала альбом на место и сново села в кресло.

— Продолжим? Тебя что-нибудь беспокоит в последнее время?

— Нет. Я еще не привыкла к Самеркрову, — слукавила я.

— Не переживай, обычная оклиматизация.

— Да, именно.

— Извини, а теперь я задам несколько неприятных вопросов. Но ты должна будешь на них ответить, честно и ничего не скрывая от меня. Хорошо?

Я ничего не ответила, не хотела давать надежд. Я знала, о чем он спросит. О том, что произошло вчера.

— Ты пыталась свести счеты с жизнью?

— Нет! Разве я похожа на самоубийцу? — у меня глаза «вылезли» на лоб от услышанного. Только я начала доверять этому человеку, как все доверие подрывается лишь из-за одного его глупого вопроса.

— В какой момент ты почувствовала себя плохо вчера? — он не ответил на поставленный мною ранее вопрос, а перешел к своему следующему.

— Когда начала терять сознание.

— Ты помнишь, как ты оказалась на полу в ванной?

— Нет.

— А как разбила стакан.

— Я его не разбивала.

— Ну, да, — по выражению его лицу можно определить, что он поставил мне диагноз сумасшествия или шизофрении.

— Я действительно его не разбивала! — продолжала оправдываться я, но доказательств у меня нет. Я же не скажу ему: «Знаете, прибежал ваш сын Роберт, правда не знаю, как он оказался у меня в ванной, и вытащил меня. Потом завернул в полотенце и разбил стакан, чтобы позвать тем самым на помощь!»

— Аврил, я тебе верю, — добрым и понимающим взглядом посмотрел мне в глаза Марк. — Не переживай, наш разговор конфиденциальный, никто о нем не узнает. И знай, если тебе хочется выговориться, можешь обращаться. Удачи!

Марк встал с дивана и направился на кухню, а я осталась сидеть на месте. И приходить в себя от услышанного. На кухне он стал разговаривать с Майклом. Я слышала только обрывки фраз.

— …Майкл, она не суицидница. У нее даже в мыслях этого не было. Но хорошо что она выговорилась, ей стало лучше. Следи за ее сном.

— Хорошо.

— Если она кричит, вам стоит обратиться к доктору

— Хорошо, Марк, спасибо.

— Не за что. До свидания.

— До свидания.

Марк вышел из кухни в гостиную.

— До свидания, Аврил.

— До свидания, мистер Кендрик.

Он вышел из дома, Майкл закрыл за ним дверь и сел на диван.

— Скажи, ты действительно не думала о том, чтобы покончить с собой?

— Папа, да как ты смеешь обо мне такое думать?! — крикнула я на Майкла, меня это просто взбесило.

— Извини.

Я встала с кресла и поднялась к себе.