Солнце уже достаточно взошло над горизонтом. Уже по давно выработанной привычке, чем дальше передвигались стрелки часов, тем больше любой, пускай даже самый тихий город, напоминает муравейник.
Брайан двигался сквозь несущуюся куда-то толпу. Слегка опустив голову и согнувшись в плечах, он все же успевал уловить происходящего вокруг. Дамочка, живущая через дорогу, как и вчера, кричала на своего мужа, параллельно выбрасывая его вещи в окно. Наблюдая эту картину, он улыбнулся – уже больше года он каждое утро становиться очевидцев таких вот скандалов, но все же не перестает удивляться, зачем они все еще вместе? Неужто, славнозвестная любовь. Одинокая, загадочная женщина, по имени Софи, переехавшая в эту тихую гавань около месяца назад, по выработанной уже привычке седела в саду. На осеннем солнце, ее смуглая кожа как-то странно и завораживающе сверкала. Гибкое, пластичное тело прикрывал желтого, цвета дыни, халат. На голове красовалась не по погоде летняя шляпка, шириной как раз, чтоб скрыть от проходящих, ее одинокие глаза. Длинные, тонкие ноги с необычайной легкостью касались земли, пальцы углублялись в траву, на которой еще не успела осесть роса. И не было понятно то ли она улыбается от красоты этого момента, то ли хочет лишний раз привлечь внимание проходящих мимо мужчин.. Еще немного поодаль бежали двойнята милой женщины соседки, которые видимо опаздывали на занятия. Как только Брайан вышел из своего отдаленного переулка, сразу попал в некий человеческий водоворот – больше не было тихих, приятных глазу картин. Вокруг носились люди с каменными лицами, пустыми глазами, а главное на каждом из них был чертовски дорогой костюм, который лишь подчеркивал угрюмость этих людей, не только заметную глазу, но и ту, что скрывается глубже, которую они все так отчаянно прячут подальше. Брайан уже давно называл их машинами, ведь пожалуй, даже обычный автомобиль может быть куда более любим и сговорчив, чем человек двадцать первого века. Не заметно для себя он ускорял шаг и все ниже опускал голову. Он уже не вслушивался в протекающую рядом жизнь, уже не пытался всматриваться в лица. Ведь все они были на одно лицо - пустые, безнадежные, рабы самих себя, вечно торопящиеся и все же вечно опаздывающие.