Холодно тогда было нещадно.

Я тыкалась носом в сгиб локтевого сустава, чтобы понять, насколько он (нос) замерз и заодно как-то его согреть. Задубевшие руки не были объективны в этом вопросе. Их можно понять, потому что даже крутой кипяток переставал быть кипятком и превращался в чуть тепленькую водичку еще до того, как успеется размещать в нем пару ложек сахарного песку. Ложка была старая, из алюминия, но об нее все равно не успевалось погреть пальцы.

И еще попа примерзала к кружку казенного унитаза так жадно, что ты на нервной почве забывал, зачем, собственно, сюда пришел. Тьфу, черт дери, почему казенного? Это же мой дом.

Тепло лилось из крана на кухне, прямо в металлическую раковину, и очень громко лилось. Я сунула в него ладонь и оно загнездилось на ней, нарастало, набухало, а потом взорвалось и понеслось к локтю, по плечам, схватило за шею и одновременно с этим накрыло другую руку, пробежалось по лицу и коже головы под волосами, покалывая, сбежало к спине, на милисекунду задержалось на ней и таким же взрывом вернулось и сжалось обратно в ладони, отдавшись нервным вздрагиванием и мурашками на теле. Ухх.

Холодно тогда было просто бессовестно.