Donny Hathaway поёт в колонках какую-то свою отчаянную историю: я сижу, я молчу, я чувствую как в моих бронхах образуется категория самых несказанных слов. За ними туда не отправить послов, и не очень понятно, как произнести их вслух. Ты немного бываешь глух, ты немного бываешь нем, но это лучше, чем умирать живьём: Curtis Mayfield и Stevie Wonder – мы вам ещё подпоём.

На теле оставляют ожоги их лучшие треки: не выключай, пожалуйста, ничего. Во мне точно находится дека, и пускай я не пишу своего, я найду место под то, что давно мертво и спрячу. Слепой становится зрячим под ту музыку, что я дышу: картинки в темном пространстве, в его голове, со своим убранством, не сменяются постоянством. Что мелькает в тебе и служит? По каким ты прыгаешь лужам? И что я умышленно пропускаю, пока резво брожу по краю?

Забери меня. Отпои меня чаем. Поставь что-нибудь в колонки. Я не скучаю, но замечаю, что моё внутреннее, как у ребёнка, тешится, прыгает и кричит. На каждое твоё молчание я приберегаю три. На каждое твоё молчание у меня есть ключи. На каждое твоё молчание я немножечко умираю. Забери меня. Отпои меня чаем. Я слишком много теряю.

Меланхолия оседает в венах. И прощается всеми, если не выходит наружу. Но вечерами, под вой сирены, она посыпает собою то, что в принципе не обнаружить: она выбегает в комнату и кружит по ней, и кружит. Riley B. King, Francis Albert Sinatra, Count Basie никому не уступают в спеси: в хорошей, отменной спеси.

Да, это был единственный путь.
«Yes, it was my way»*.
И не свернуть.

* Frank Sinatra «My way»