Словно вершина Эвереста переместилась под мой город, на станцию метро; все торопятся, спешат самоутвердиться, поскорее бы «взобраться»; толкаются, не замечают, проходят мимо, лишь имена по лицам читают и оставляют умирать на холоде – в горах свои правила. И мертвое тело за 5 шагов до вершины.

Будто ранним утром нежится последние минуты в постели перед прохладой будних дней; пакеты одеялом откинуты куда-то в ноги, тело признается в любви к кровати и подушкам, дарит всё накопившееся за ночь-жизнь тепло холодным плитам, которые не видят солнца. Она так проста и невинна, наивна.

Но глаза; откуда здесь, под землей, октябрьское небо? Холодный серо-голубой; дети игрались, первые заметили, подбежали и обменяли свои стеклянные камешки-сокровища на еще живые, такие в которых купаются, которыми в пустыне напиться можно; никто не заметил.