я могла бы прикинуться паинькой, танцевать грациозней лебёдки, быть взрослее, упрямей, настойчивей, за подкладкой увешаться плётками, обнулить все пароли, все шифры, все числа, все сладкие даты, между пальцев, дурачась, прятаться, маме не попадаться поддатой, я могла бы быть в школе отличницей, собирать открывашки и камушки, любить книжки про сойера тома, про разлившую маслице аннушку, я могла бы встречаться с писаками и менять перед каждым простыночки, носить шляпу с полями, сиреневый плащик, шарфик в узел вязать, простынувши, я могла бы быть сущею дурочкой, раздавать всем лихие пощечины, проводить асимптоты межтельные, всеми душами ведать, как вотчиной. я могла бы лукавить, динамить, бросать, пряча истину в тёплые складочки рта. я могла бы смотреть как живётся на дне, свесив туловище из-за борта. и хлестали бы пули, и мучился б пульс, и звучала б диезная си. я могла бы по ложечке пить кальций д, ибо крошечки жизненных сил. я могла б быть смуглее, шершавей, мудрей и меднее имела бы кудри. я могла б на подушках с утра оставлять запах мёда, аниса и пудры. я носила бы миди, я верила б в джа, я б любила табак в самокрутках. я дичала б, смеясь, целовалась в засос, походила б на проститутку. я б могла иметь бёдра покруче других, и, шаля, раздвигать им колени. я б могла врачевать и учила б иврит, на словах быть ещё бесценней. я б могла бы лелеять твой бежевый цвет, выпивать по бутылке джина. я б могла к тебе ездить не на метро, не в трамвае, а в ломборджини. я пёрлась бы с йоги, я ела б салат, для эффекта сожгла б занавески. я бы резала палец, я шла б на арбат, словно горло обвязано леской. я б могла бы стареть, отрываться, как тромб, быть натурщицей для картин. пить за маму, за папу, за лучших друзей виски с колой и супрастин. я могла б путешествовать, песенки петь, натираясь гостиничным мылом. не гундела б, не плакалась, не врала, стихопатила б и не выла. и меня называли бы мисс или фрау, пани или мадемуазель. и я ела б на завтрак эклеры и трюфели, заварное или бизе. я бы красила клювик, влюбляла мужчин, перепробовав всех мастей. и они б упирались мне пряжкой ремня, намекающей на постель. подоконник бы пах одиночиньем душ и уставлен был бы в цветах. я бы помнила после их потный затылок и налившийся кровью пах. я бы слушала соул, а меня бы любил только он, с помутневшим рассудком поэта. он задира, бунтарь, недоумок, чудак, он не терпит ни рамок, ни клеток. я могла бы сказать ему, сколько раз мне вручали мужчин без изъяна. но он смотрит в глаза, как опутав, лоза…."если инь я, кто я без яня?".