я ращу в себе медведя. лелею и кормлю злостью.
даже пишу только от отчаяния, совсем как сейчас, видишь?
иногда он отхватывает мне руку вместе с едой, перемалывает в хлам кости,
и смотрит при этом томными глазами скромной учительницы по идиш:
мол, давай, поскладывай теперь свое оригами.
я разрезаю блокноты, думая - еще пядь и будет легче,
а потом опускаю веки. а они изнутри исписаны как пергамент…
мама говорит - в больнице такое не лечат.
мама говорит - лучше бы я была уборщицей. или, если совсем повезет - проводницей.
по сути, та же уборщица, только на колесах, и роба немного другого покроя.
я бы носила всем чай, внюхивалась в ноги, и рассматривала лица
в надежде отыскать одно - самое родное,
да так бы и не нашла. зато и медведь был бы плюшевым,
а не бешеным и неистовым, который внутри все крошит и мается.
но время упущено. видишь, у меня сердце насквозь прокушено,
и из него выливается?

когда - нибудь он меня убьет. спать не дает. рвет под ребром, корчиться на полу заставляет,
плакать до одури, а потом, смеясь, стучать рукой об ковер, шептать: "туше… "
а ты говоришь - игрушечный. да кого это удовлетворяет, даже если такое вдруг бывает?
мне, знаешь ли, с некоторого времени только настоящие медведи по душе.