Мечты…. Единственное место, где я чувствую себя свободной. Мечты…. И весь этот дурацкий мир с его ложью, надменностью, двуличностью, предательством и нескончаемыми попытками унизить тебя куда-то уходит, как старый страшный сон, забывается настолько, что ты даже не знаешь, был ли он. Мечты…. Здесь я та, кем хочу быть. Мечты…. Здесь есть те, кому я дорога. Мечты…. Я хочу остаться здесь навсегда, даже если это будет значить смерть в том чуждом мне мире, в той грязной реальности. Очередной урок закончился. Теперь пять минут ада и ещё одно, последнее на сегодня, занятие. Я, как и все эти десять лет, сидела на задней парте около окна. За спиной шкаф, впереди шесть затылков. Сейчас их владельцы подорвутся и как обычно в течение этих десяти лет начнут издеваться. - Эй, немая…! "Ну вот, начинается…". - Чё молчишь? "Будут бить". - Скажи, ты дебилом меня считаешь? Ну что молчишь, считаешь? "И что он от меня ждёт? Какой смысл отрицать действительность?". - Молчишь, значит, считаешь… - и он занёс руку. Его кулак рассёк воздух. Я увернулась. Где-то, года три назад, мне надоело ходить в синяках и терпеть удары, и я научилась уворачиваться. Правда, этих критинов это только злило. Вот и сейчас, он чуть ли не зарычал. - Какого х… уворачиваешься?! - саданул он кулаком по столу. Я лишь подняла глаза. По мне, так глупый вопрос. Я вам не груша боксёрская. - Серый, да она нарывается! - подошёл второй. - Согласен. Ну что ж, после школы поговорим…. И эти двоя, вернулись на свои места, а им на смену пришли три девицы. Наверно многие со мной согласятся, что девушки зачастую агрессивнее парней. Особенно по отношению к более слабой. - Ну что курва, допрыгалась? - сказала одна из них. Это, так сказать, главарь девичьей команды измывателей. Ну, у каждой шайки отморозков должен быть свой атаман. - Сегодня тебя парни точно отымеют! "А сколько ненависти-то в голосе. Сколько яда. Как бы ни отравилась собственной слюной". - Уж мы об этом позаботимся, - продолжила она. "А вот это мне уже не нравится…". Никто не вмешивался. Всем было плевать! Или же они просто бояться стать такими же, как и я - изгоями. Прозвенел звонок и всё кончилось. В класс зашёл учитель и урок начался. Боже, как же я боюсь его конца! Наверное, звонка с урока я жду, как похоронного марша. Но как бы мне не хотелось, он все, же прозвенел, и я рванула прочь из класса, стараясь убежать, как можно дальше. Судьба в очередной раз проявила немилость. Девчонки держали своё слово. Они поймали меня уже на выходе и, схватив в шесть рук, на корню губили все мои попытки сбежать. Меня потащили в гаражи за школой. Завели в один из них и привязали к стоящей там старой кровати. - Как хорошо, что она говорить не может, - ехидно сказала одна. Вскоре в гараж зашли трое парней и после недолгого спора один из них подошёл ко мне, сорвал одежду и стал жадно рассматривать меня. - Ничего так… - вдруг сказал он. - Ты же будешь хорошей девочкой? И тут же, расстегнув штаны, навалился…. Насиловали меня все трое. Некоторое время я сопротивлялась, а потом безразлично уставилась на бетонный потолок. Уже нет смысла сопротивляться. Внизу, чуть ниже пупка всё горит и пульсирует. Запястья и лодыжки стёрлись о верёвки в кровь, и я их даже не чувствую. Девчонки что-то говорят. А что…? Я не понимала, да и мне было уже всё равно. Апатия и дикий сатанинский смех разгорячённых девиц - то единственное, что ещё было у меня в сознании. Вдруг в помещение гаража ударил свет. Кто-то зашёл. Два парня. Я их не знаю. Они явно старше. После короткого разговора, кошмар возобновился. Теперь их было пятеро…. А у меня появилось дикое желание умереть прямо здесь. Всё закончилось, как-то внезапно. Между девицами и неизвестными мне парнями завязалась перепалка и так, переругиваясь, они ушли. Оставшиеся трое парней вынесли меня и бросили в кусты за гаражным кооперативом. На улице уже была ночь. Я хотела было подняться, но ноги не слушались. Свернувшись калачиком, тихо заскулила, проваливаясь в беспамятство. Ночной город. Тихий парк, шелестящий кронами деревьев. Проливной дождь. Здесь никого, лишь под одиноко горящим фонарём чья-то тёмная фигура. Он меня ждёт. Улыбается. Я не вижу, но знаю. Бросилась к нему и, прильнув к груди, мгновенно зарыдала. Он меня обнимает. Так нежно. Галдит по голове и пытается успокоить. - Ну же, милая, что ты плачешь? - тихо шепчет он. - Ты же знаешь, я не выношу твоих слёз. Не могу спокойно смотреть, как ты плачешь. Кто тебя обидел? - Прошу, не отпускай меня! - сквозь слёзы проскулила я. - Позволь остаться здесь! Не дай мне вернуться! Не отпускай! - Господи, любимая, что произошло? - и беспокойство в его глазах. - Там, в том мире…. Родной, меня изнасиловали. Я не хочу туда возвращаться! Я боюсь! - Что…? Его глаза мгновенно налились злостью и отчаяньем. Он сильнее прижал меня к себе, и с ненавистью глядя в ту тьму, из которой я пришла, произнёс: - Как же я ненавижу тот мир! Как же я хочу попасть туда и убить каждого, кто посмел причинить тебе боль. Я видела, как он рвётся, пытаясь проникнуть в мой мир. - Не надо, прошу, не надо, - чуть успокоившись, сказала я. - Ты же знаешь, что если попытаешься попасть в тот мир, то исчезнешь здесь. А я не хочу тебя терять. Переведя взгляд на меня и, встретившись с моими глазами, он тут же успокоился и нежно коснулся моей щеки своими губами. Резко повернув голову, увидела большую чёрную собаку, вылизывающую мою щёку. Сначала я испугалась, но вскоре поняла, что она не причинит мне вреда. Собака поднырнула мордой под мою руку и каким-то образом закинула конечность себе на холку. Я поняла, что она хочет. Осторожно обхватив её за шею, второй рукой опёрлась о землю, и мы сделали, так сказать, "первый шаг". Довольно долго мы так передвигались. Наконец остановились около какого-то открытого гаража. Немного погодя оттуда вышел мужчина лет сорока и непонимающе уставился на нас. Подойдя ближе, он, наконец, рассмотрел, кто перед ним и ужаснулся. Стянув с себя куртку, он укутал меня в неё и понёс к своей машине. - Помогите…, пожалуйста… - запоздало прошептала я и вновь покинула этот мир. - Милая, ты так внезапно ушла…. Что случилось? - подскочил ко мне любимый. Мы были в нашем доме. Довольно тёмном маленьком, но таком уютном. Любимый был в одних штанах. Крепкое накачанное тело. Немного смуглая кожа. Черные, неровно подстриженные, волосы и столь же чёрные глаза. Как два омута, в которых я давно утонула. Такой родной. Такой любимый. - Меня вернула собака, - проронила я, целуя его татуировку на предплечье. - Собака? - переспросил он. - Да. Она помогла мне. Дотащила до какого-то мужчины. И сейчас этот мужчина везёт меня, скорей всего в больницу. Было слышно, что любимый вздохнул с некоторой долей облегчения. - Знаешь родной, я устала. Давай поспим, а? Вместо ответа любимый, подхватив меня на руки, донёс до кровати. Раздел и уложил, накрыв одеялом. Сам же, аккуратно повесив мою одежду на вешалку, убрал её в шкаф. Затем лёг рядом, прижимая меня к себе. Так мы и уснули, согревая друг друга. В своём мире я провела три чудесных дня, прежде чем вернулась в реальность. Белый потолок. Ужасная слабость. Писк какого-то прибора. И что-то непонятное. Как будто чего-то нет. Я, было, хотела подтянуть ноги и тут поняла, чего именно не хватает. Ноги лежали, как лежали, не откликаясь на команды. Я их не чувствовала…. Не чувствовала! Забившись в немой истерике, я оборвала капельницу. Игла пробила вену, и постельное бельё тут же начало покрываться беспорядочными алыми пятнами. В палату влетели двое. Врач и медсестра. Пока врач пытался меня утихомирить, медсестра сделала какой-то укол. "Успокоительное…" - подумала я, проваливаясь в сон и вновь возвращаясь в свой мир. Мы сидели в маленьком кафе на набережной. - Любимый, я осталась без ног, - тихо, с показным безразличием сказала я. - Что? - парень закрыл руками лицо, но тут же, опустив их, порывисто обнял меня, прижимая к себе. Уткнувшись носом в грудь любимого, наконец, разревелась не в силах больше сдерживаться. Что-то часто я стала плакать. Хотя, если учесть что свои истинные чувства я показывала только в этом мире, то это, наверное, нормально. Любимый сочувствовал, понимая, что это значит. Говорил множество приятных вещей. Старался ободрить и прочее…. А что до меня, так всё это вызывало у меня противоречивые чувства. С одной стороны я была рада. Отказали ноги, значит, болезнь прогрессирует, значит, в скором времени я смогу остаться в этом мире, моём мире, навсегда. А с другой стороны…, ещё неизвестно, сколько времени придётся ждать. Ждать своей смерти, а всю оставшуюся жизнь промучатся в инвалидной коляске. Не хочу! Снова белый потолок. Не могу пошевелить руками, они привязаны к кровати. Через некоторое время в помещение входит врач. Задав несколько вопросов и убедившись, что я не буду буянить, развязал руки. Затем он вышел, пропуская в палату человека в форме. Мы довольно долго разговаривали с ним. Следователь спрашивал о тех, кто меня изнасиловал. Видела ли я их лица, знаю ли имена и тому подобное. Пришлось врать. Не хочу портить их и без того никчёмную жизнь. Хоть я и писала все свои ответы, а на бумаге, как вы понимаете эмоций не видно, следователь всё одно мне не верил. - Прошу вас. Я прекрасно понимаю, что вам страшно… - уговаривал он меня всё рассказать. - Нет, мне не страшно, - гласила строчка в блокноте. - Тогда почему? - искренне удивился мужчина. Было видно, что он сочувствует мне и всем сердцем желает помочь. Желает найти и наказать преступников. - Просто не хочу портить им жизнь, - решилась-таки написать я. - Глупости. Взгляните на себя. Разве вашу они жизнь не сломали? - выпалил он, но встретившись с моим взглядом, мигом стушевался. - Простите. Просто это действительно не правильно. - Всё хорошо. И месть, уж поверьте, меня она заботит меньше всего, собственно, как и я сама. - Это неправильно… - сказал он и вышел. На следующий день ко мне в палату пришёл тот самый мужчина, что спас меня. Первым делом естественно справился о здоровье. Затем решили поговорить за жизнь. Он пожаловался на то, что его жена не позволяет удочерить меня. Мало того, она вообще запрещает ему навещать. Извинялся за то, что не может пойти против жены. Я была поражена тем, что говорил этот человек. Он не просто сочувствовал или жалел, а принимал конкретные решения. Во всяком случае, пытался. И я была благодарна ему за эту попытку. Да он не смог переубедить жену. Ведь не может человек, проживший с любимым, по крайней мере, двадцать лет, променять на малознакомую девушку, да ещё и инвалида. Я прекрасно это понимала и потому не обижалась. Уходя, он пообещал придти завтра. - Любимый, - сидя на берегу моря у костра обратилась я. - Что такое? - спросил он, подсаживаясь и обнимая меня со спины. - В том мире…, любимый я нашла ещё двух человек и собаку, которых я хотела бы перенести сюда. - Ещё люди? - задумчиво вопросил он, целуя меня в висок. - Это хорошо. А то как-то здесь пустынно. Помимо нас только ещё два человека. - Да, думаю в ближайшие дни запечатлеть их души здесь. - Что ж, буду ждать. Ещё недели две я провела в больнице. Почти каждый день меня навещал следователь и тот мужчина, что несказанно радовало меня. Несколько раз была моя учительница русского и литературы. Надо ли говорить, что когда я вернулась в детдом и вновь начала ходить в школу никто ко мне не приставал, не задирал. Большинство боялось даже посмотреть в мою сторону. А некоторые наоборот стали навязчиво учтивы до тошноты. Одна отдушина. Урок литературы. Наша престарелая учительница, которая всегда была ко мне благосклонна. Её душу я давно запечатлела в своём мире. Когда-то, в классе третьем она попросила учеников написать по стихотворению. Мало кто тогда выполнил просьбу. Прочитав же моё неуклюжее творение, решила взять шефство и стала усиленно заниматься со мной русским и литературой, дабы подтянуть орфографию, лексику и прочее. Впрочем, творить, так как мне вздумается, она не мешала и даже наоборот, поощряла. Сегодня решила порадовать её очередным стихом, написанным ночью. Бегло пробежав по неровным строкам бесцветными глазами, резко поднялась и хорошо поставленным голосом стала читать вслух. Жизнь, у каждого своя. Путешествие для всех своей дорогой. Для кого-то радостей, печалей череда, А кому существование пустой породой. Жизнь, как тернистая тропа, По обочинам обросшая пороком. А из асфальта пробивается трава Из чувств, растоптанных народом. Жизнь, как театр трагедий, Где у каждого безликая роль. Спектакли бездарнейших комедий, Преподнесённые великолепной игрой. Жизнь, как невиновный арестант В оковах призрачных суждений. Как Христианин, названный: "Сектант!" Во власти нелепых обвинений. Жизнь, будучи кому-то обыденной вещицей, Становится разорванной из праздных побуждений Уничтожена просто так самоубийцей, Или продана во власти наслаждений. Но теряясь, всё же спросит несведущий человек, В поисках истины заблудший: "Так что ж такое - жизнь?" - и получит он ответ, Весьма странный, но логичный. "Жизнь?" - смерти лишь начало. Точка в бесконечности прямых. Смех безудержной печали. Дар Божий низвергаемый во грех. В классе царила мёртвая тишина. Не знаю почему. Но могу с уверенностью сказать, что впервые мои стихи хоть кто-то слушал. Закончился день. Взяв в столовой пару сосисок, отправилась в гаражи разыскивать мою спасительницу. Ко мне приставили нянечку, так что многие проблемы снимались. Собаку я нашла довольно быстро, а покормив ее, направилась в приют. Вот, примерно по такой программе проходили мои дни в течение месяца. Порой приходил тот мужчина, который доставил меня в больницу. Даже следователь заходил несколько раз. А как-то, моя нянечка вдруг решила меня свезти куда-то. Как она выразилась: "Я покажу тебе кусочек другого мира…". Созвонившись с приютом, она усадила меня в свою большую машину и повезла прочь из города. Ехали довольно долго. Я даже успела задремать. Нянечка разбудила меня только тогда, когда мы уже были на месте. Вытащив из багажника моё кресло, она помогла мне в него перебраться и покатила куда-то по тропинке сквозь деревья. И вот, последние деревья расступились, являя нам потрясающий пейзаж. Непоколебимая гладь тёмно-синего озера, переливающаяся множеством оттенков красного и жёлтого в лучах заходящего солнца. Закат. Солнце садилось в облака, отбрасывая на них свои тени. Небо над нами уже начало темнеть и зажглась первая звезда. Вокруг средь лиственных деревьев было много яблонь и сейчас они цвели. Вкупе всё это напоминало иллюстрации праздника цветения сакуры в Японии. Я невольно залюбовалась эти великолепием, а потом, опомнившись, поблагодарила нянечку за такую поездку и, вытащив из сетки карандаш и тетрадь, принялась делать наброски. Уехали мы оттуда довольно поздно. Примерно через час после того, как село солнце. Уже сидя в своей комнате, которую мне выделили сразу после выписки, решила нарисовать увиденное в красках. Гуашью. Когда рисунок был закончен, вдруг решила составить завещание. Вернее последнюю волю…. Мои последние желания. Прошу меня не хоронить, а кремировать и развеять пепел над озером. Здесь (к "завещанию" был прикреплён рисунок). Это место знает моя нянечка. Вторая просьба. Если будет возможность, отдайте в издание мои стихи. Это всё. Заранее спасибо. Вот. И больше ничего. Странно, но в те дни я была счастлива. Но как это всегда и бывает, в нашей жизни, за всё приходится платить. Когда в очередной раз я покатила в гаражи кормить собаку, её там не оказалось. Нянечка пыталась меня успокоить. Говорила, что собака возможно просто не слышала меня. Взяв честное слово с няни завтра с утра придти сюда, мы отправились в приют. Что сказать, предчувствие меня не обманула. В моей комнате прямо на полу посередине лежала собака с распоротым брюхом. Краем сознания я уловила чей-то ехидный смех, прежде чем провалиться в бездну беспамятства. - Любимый… - плакала я в темноте, зовя свою вторую половину. Тьма была везде и я не видела ни единого проблеска света. Не было желания шевелиться. Напала какая-то странная апатия. "Неужели я там умерла, но в свой мир так и не попала?!" - вдруг стукнулась мысль в сознание, как вдруг…. - Любимая, иди на голос…. И я пошла. Пошла перебарывая слабость. Пошла на зов. Вскоре к голосу любимого присоединилось ещё несколько и лай собаки. Заслышав последнее, я просто сорвалась в бег и вскоре вылетела на яркий свет заходящего солнца. На берегу того самого озера, которое я запечатлела в своём мире, стояли любимый, моя учительница русского и литературы, повариха из школьной столовой, мужчина, спасший мне жизнь, следователь, нянечка и конечно же собака. Упав на колени, я крепко обняла псину, роняя две большие слезинки. Снова потолок. Снова капельницы и приборы. Только в этот раз я не могу пошевелить ничем кроме головы. Через некоторое время в палату влетели два врача. Что-то проверяли. Задавали вопросы. Говорили что-то про операцию. Но встретив мой непонимающий взгляд, удалились восвояси. В этот же день вечером пришёл тот мужчина. Сказал, что постарается найти деньги на операцию и ушёл. Вернее его прогнала медсестра. На следующий день в моей палате появились двое с большим букетом цветов. Ирисы. Они оказались теми двумя из гаража, которых я не знала. Они очень долго молили о прощении. Причём оба стояли на коленях. Я всеми силами пыталась показать, чтобы они прекратили сей абсурд. Получилось только минут через двадцать. Позже они объяснили мне, как они оказались там. Что девицы навешали им лапши на уши, якобы я сама этого хотела и прочее-прочее. Одно меня поразило, они не снимали вины с себя. Более того, парни сказали, что пойдут и сдадутся милиции, коль я того захочу. А я не хотела. Потом уже перед самым уходом, пообещали собрать деньги мне на операцию, на что я начала активно мотать головой. - Что нет? Тебе не нужны деньги? Неужели уже кто-то нас опередил и собрал нужную сумму. И снова я мотаю головой. - Нет? А что тогда. Подожди, ты хочешь сказать, что тебе не нужна операция? Я кивнула. - Нет! Об этом не может быть и речи. Ты должна жить! - и ушли. Я осталась лежать в смятениях. Операция…, если закончится удачно, то я не скоро попаду в свой мир. Нет, нужно будет что-то предпринять. Дней шесть я провела в раздумьях. То, запечатлевая кого-то в свой мир и наполняя его жизнью, то думала над тем, как избежать операции. Порой поток мыслей прерывал чей-либо приход. Седьмой день. Сегодня я уйду. Я это почувствовала, когда проснулась. Вновь пришли те двое и мужчина следом за ними. Втроём они уговаривали меня на операцию. Я отнекивалась, как могла, а потом…. Потом я стала медленно, шаг за шагом покидать этот мир. Окружающие это поняли лишь по затихающему пульсу. Последнее, что я помню это крик мужчины: "Делайте операцию!!!". - С возвращением любимая… - шепнул мне на ухо мой любимый, обнимая сзади. - Добро пожаловать домой. Да, я дома. Наконец-то дома. Я обернулась и увидела из-за его плеча множество народу. Кого-то знала ещё в том мире, а кто-то был чисто придуман мной. - Я дома…. Операция прошла удачно, но девушка так и не приходила в себя, постепенно теряя связь с этим миром. - Доктор, почему? Почему она не просыпается? Почему она уходит? - бесновался мужчина, хватая врача за воротник. - Успокойтесь, - ответил врач. - Просто она сама не хочет жить, а тут уже любая медицина бессильна. Здесь её ничто не держит, вот поэтому она и уходит. Операция была бессмысленной. Восемь человек стояли на берегу озера. Восемь душ скорбело об утрате. Сняв крышку с урны, женщина перевернула её, высыпая прах, который тот час уносил ветер. Так была исполнена первая просьба. А на следующее утро в книжные магазины поступил сборник стихов под названием "Объясните мне этот мир".