Obey me and my thoughts

знаете, для меня это очень странно, но в этом году мне не хочется ни свой день рождения, ни вечеринку по этому поводу, ни кучи друзей- знакомых. есть желание завалиться на диван вместе с лучшей подругой, есть суши, торт и смотреть комедии.

цель моей жизни - закончить университет и получить диплом. получив на торжественном вечере из рук ректора свой диплом я пойму что жизнь удалась. миссия выполнена. прямо в праздничном платье я пойду в институтский туалет, закатаю рукав и вколю себе в вену героин. оставшиеся года полтора я проживу в сказке мечты.

Сейчас я подхватываю яркий рюкзак и снова пропадаю сутками напролет.
Нет, мам, я не вернусь сегодня. Сегодня я буду с теми, кто так мне дорог!
Мы будем прогуливать учебу, веселиться в магазинах, и кричать песни во весь голос.
Мы снова не уснем до утра, променяв сон на энергетики.
Мы будем встречать рассветы и провожать закаты.

каждый человек рано или поздно выдумывает для себя историю, которую считает своей жизнью. главное не забыть, что эта история выдумана.

я не знаю, сколько можно уже глазами носить тоску,
иногда кажется, что возьму и не выдержу - врежу ресницами
в лицо воздуху, которым ты дышишь, и разобьюсь, обниму не твои
плечи и разрыдаюсь под бит и гликодин… мягко - мягко
стелет петроградка. я погладила бы каждую твою венку -
но потом же полжизни расцарапывать себе сказками рот
под орущий телевизор, целовать и целовать голый дым, не чувствуя губ.
зачем? и уже давно не стихи, а просто раздетые до стона голосовые связки.
это не город - это постель, знаете, это витрина-выставка ласки, и так
больно исчезает подо льдом река, подо льдом ярко плещется виски.
сколько здесь всего начиналось, сколько билось, сжималось -
столько не выкричит самая жёсткая музыка. такой горб горя.
и не стихи, и не город, и не жизнь, а одни колени твои хрупкие,
я вся - колени твои, джинсы спущенные, бросаются в ветер волосы,
подол в пол, слабо и последне вздрагивает пульс, будто всхлипывает,
а раньше звенел мобильником, разливался соловьем, ты помнишь, помнишь?
и кто бы только выслушал мои мп3 внутри и запачканный белый пластырь,
и что будни хуже тупого лезвия, оборванного нерва, процарапанной доски.
пьешь дни, как просроченные лекарства, а к двадцати привыкаешь,
что каждое чувство называется "не кричи".и нежность падает кирпичами,
и я одна, так безнадежно одна, всем телом повторяя - нет, нет, не твои черты -
а помятую одежду, синий рисунок простыни, и как было просто терпеть эти
балконы мимо. и нарочно больнее, и комнаты, полные людьми, и полная грудь ада.
я выдержу, я-то сильная, но вот централка на правой руке…люди бегут,
айподы задыхаются, зубная паста в раковине становится красной, разъезжаются
веки снежные, метро пытается не дрожать, но надрывно плачет скрипка в переходе -
и сердце не выдерживает больше. я стою в этих каменных стенах и чуть не вою,
я не была ни первою, ни второю, но пока я спала, ты обнимал меня за колени.
и какие там, к черту, квартиры в центре питера, какие там поршкойены и ландеры,
зачем мне эти дорогие красивые тряпки, чье-то полумертвое: я скучаю.
" я видел вдалеке дельфинов" - и полный зал, и полные слез глаза,
как дебильные, в губы три слова вложены:
спасская. ты. отчаянье.

я его любила не то, чтобы слишком, но других никогда так не получалось.