Ты потрясающая девушка. Я сочту за честь испортить тебе жизнь.

Тощие плоскогрудые девицы с полным отсутствием зада обычно довольно распущены, это как компенсация за то, что у них нет того, что нравится нам, парням.

Ирвин Уэлш "Порно"

Что может быть хуже мужчины, который не трахнул тебя, когда ты сама ему предлагалась, и который потом удивляется, когда ты собираешься переспать с другим.

Ирвин Уэлш "Порно"

прохожий в такой же куртке
заставляет рыдать в переулке

не звони мне, пожалуйста, иначе я снова не выдержу и разобью телефон,
мне не интересно - где ты, чем дышишь, что куришь, в кого ты сейчас влюблен..
и влюблен ли вообще в кого-то или по-прежнему бредишь мной
и я снюсь тебе каждой ночью, вгоняя в пот ледяной.

поверь мне - я не оборачиваюсь на каждого человека, плечами похожего на тебя,
с такой же осанкой, прической, манерой шаги пружинить, асфальт ими измерять,
я выбросила твои подарки, сменила прическу, фигуру и аромат
и вся стала тоньше и резче, стал злей и зелЁней взгляд.

я сбросила кожу и выжила, моя нежность к тебе - растаявший в марте лед,
рекам вспять не венуться, "нас" больше не произойдет.

господи, как устала против течения, хочу вслед за льдом - по воде…
никогда тебе не признаюсь - мне безумно тебя не…

(с) Твоя Марина

здравствуй, Алиса. пишу тебе из апреля.
мои соседи - большие фанаты дрели.
вчера почитал газету… они смотрели
почти минуту. и стали намного тише.
По телеку все орут о большом, высоком.
слушал о нас. давился кофейным соком.
пулю загнать бы, прямо туда, в висок им…
я, к несчастью, очень от них завишу.

тут я не делаю шляп, - их уже не носят.
тут я не сумасшедший, а просто осень.
не пью никакого чая. сплошное prozit.
садовая соня в сахарнице живёт.
прочие наши как-то поразбежались.
король с Королевой здорово издержались,
карты-гвардейцы долго еще сражались,
справился только опытный банкомёт.

мартовский заяц сидит у себя, в марте.
помешан. теперь - на типа-винтажном арте
прошлого века, ну да, при его-то фарте…
впрочем, и это дело довольно зыбко.
кот заходил недавно. принес чаю.
правда, не весь, и я его понимаю.
Чешик еще подержится. но отчаян,
осталась одна приклеенная улыбка.

кролик прижился в цирке. ушами машет.
гусеница - содержит притон, и даже
все говорят, чего-то свое бодяжит.
В общем, блекджек и шлюхи. еще стихи.
птица До-до пропала. уже искали
повсюду, - горизонтали и вертикали,
диагонали обшарили, но снискали
только угрюмое авторское "хи-хи".

знаешь, Алиса… я по тебе скучаю.
письма пишу. ответа не получаю.
чаю не пью - ну да, он остался чаем,
только его не хочется. даже чай.

ты, наверное, выросла. очень мило.
ты о нас забыла? и разлюбила?
это письмо - последнее. нет чернил, а
если ты не вернешься, то все…
прощай.

(с) Арчет

позвони мне когда будет совсем плохо. будем курить вместе. даже если бросили.. даже если друг друга.

когда закончатся все слова, и чувства застынут
в ожидании нового вдоха,

запомните, главное перестать рыдать,
главное перестать повторять "лучше бы сдохнуть".

когда закончится в окнах свет
и томное утро станет опять привычным,

главное перед выходом выключить в чувствах газ,
чтоб не спалить "любовь" обычной, горелой спичкой.

когда закончится волшебство, и серые лица
наполнят несчастный трафик,

запомните,
счастья прощальный график
уходит из жизни с каждым ничтожным днём

Gadalina

—Может купить ей на день Валентина духи, конфет в коробке в виде сердца или красивый букет?
—Может ты просто выпустишь ее из подвала?

ты ушла концом лета -

слезла с меня кожей

вывалилась из горла

не словами

а слипшимся комом

ты ушла, у меня изнутри отваливаясь по кускам,

с голых рук словно с веток облетела листами.

вытекла светом из глаз, оборвалась проводами,

всё забрав, даже воздух, что был между нами.

ты ушла отражениями из зеркал.

ты уходила так больно. так просто

швыряя словами, будто камнями раня.

ты выходила спешно – со всеми вещами, ключами, ночами

изо рта и из глаз потоками и ручьями, красным на простынь

я тебя провожала взглядом и криком, что рвал

беззвучностью связки, перекрывал артерии.

я провожала тебя до двери, а после об двери -

не веря - билась об двери, до повреждений телесных,

до гематом и ран,

до спазмов и горечи рвотных рефлексов

ты ушла.

я полгода выблёвывала тебя.

я выблёвывала тебя

из сердца.

(с) Забытое Имя

эта всесильность –вроде бы как порок. ты прикрываешь двери/так безопасней/, переступаешь медленно их порог, и шепелявишь невнятное «вот я, здрасте..»
и получаешь сходу обойму в лоб, всю до последнего, сразу и без пробелов/как ты могла, ты ей-богу нас вгонишь в гроб, совести нет../
извините, я не хотела.
мы ей таскаем птичек почти в кровать, стелим ковры под ноги/под ними- грабли/,
она еще нос воротит, смотри-сюда-блядь,
совесть имеет, руки не целовать.
мы тебе – всех на блюде с любой каймой, мы тебе душу выпьем – ты не заметишь,
мы тебя примем- дохлой, живой, любой, ты наш подарок свыше, наш общий фетиш.
будешь еще ерепениться- марш к врачу,
ляг, обогрей постель нашу, спой на ухо.
ты говоришь – «спасибо-я-не-хочу», и получаешься самой последней шлюхой.

а захочешь уйти- впиваются в рукава, говорят «ты сама не своя, посиди, подумай»
у тебя третий месяц болит уже голова, ты глотаешь слова, а выплевываешь им юмор. ты вдыхаешь январь, выдыхаешь им никотин, и они, его ртом хватая, от счастья плачут.
как ты сможешь без них, тех кто духом с тобой един? ты досталась когда-то им за бухло на сдачу.
а захочешь уйти – в спину вставят большой кинжал, соберут тебе сумку, удачи дадут в дорогу.
мол, от нас-то, красавица, кто только ни бежал.
все приходят назад, привыкают к нам понемногу.

и не высмеять их в глаза, за глаза- никак. не убить добрым словом, не ранить обидным жалом.
ты не можешь уйти. лижешь руки им, как дурак.

потому что сама когда-то других держала

я смирилась с тем, что вместо белого коня у моего принца будет черный Gelandewagen.
я сильная, я выдержу.

— почему я и все кто мне дорог выбирают тех, кто вытирает о нас ноги?

- потому что мы считаем, что заслуживаем этого

" хорошо быть тихоней "

вот и все. что ж, пора разводить костры – я таких наломала дров! мне уже не хватает слов описать, что болит внутри. там всё драно и сожжено, будто я напилась кислоты, будто я пригубила яд. слышишь, как на моей груди оглушительно бьет набат?
всё в себе. а нутро пожирает ржа. это проще, чем, чуть дрожа, набирая номер, нервно пуская дым, шептать в трубку: «как ты? может, поговорим?» ты, ни слова не говоря, (это сложно себе представить), приезжаешь: «привет, родная. знаешь, я принес тебе много горя.только скажи, куда мне его поставить?»

сказать, как я тебя забываю? когда сильно скучаю, я рисую тебя и глажу, будто чувствую твою кожу, и быть может, случайно сглажу, только этим тебя потревожив… видишь этот весенний бред? я наверно слетаю с катушек. для тебя продала бы и душу, но у меня и души-то нет. видишь, жизнь идет под откос, воз скрипит на своих осях. ты смеешься: «не вешай нос. тогда уж лучше повесься вся!» ты, конечно, будешь прощен, чуть «обласканный» сгоряча. «давай, бэйби, пиши еще! я пока позову врача! а то у тебя голова явно не на плечах!»

не чувствуешь?.. так солги! клянусь, проверять не буду. я молча отдраю посуду, будто тарелки – мои враги. и вот же ведь хрен поймешь, о чем ты думаешь на бегу, почему я без тебя не могу, а ты без меня живешь… ответов на это нет, только голос по проводам. «ну что, родная, опять у нас все кончено навсегда?» Уже тает последний снег… (или это мне только снилось?) но, увы, ничего не случилось. просто ты стал теперь «как все». может правда, я забываю все черты твоего лица? или просто принимаю на веру? мера есть для всего, только боль не имеет меры. и конец есть всему, только боль не имеет конца. и срок годности есть у всех: человек лишь условно годен. он, верный своей породе, гниёт от мирских утех.

в голове, задыхаясь и плАча, дохнут в конвульсиях мысли. и всё бы «ныне и присно», но ты по мне больше не дышишь. пусть жизнь нам в нагрудный кармашек положит до счастья билет, до «не было ничего», да и этого тоже нет… однажды я стану старше, выше, как антенна на небоскребе, и то, что было когда-то фаршем, срастется заново между ребер. а ты мне пока приснись, я хоть так с тобою поговорю. и там ты, я знаю точно, скажешь мне про «люблю», улыбнешься, чуть-чуть замрешь, как только меня увидишь… …я знаю, что это ложь – себе. я знаю, что это финиш.

это личный мой ад&рай, строчки в губы мне ты внушал. я тебя обязательно разлюблю, только ты мне, пожалуйста, не мешай? пройдя мимо, смерть проведет по глазам неухоженною рукой.

мальчик мой, я могла бы в тебе умереть. но на кой?

это путь забывания, выдирания своей жизни из лап твоей. это акт разрушения и сжигания нашей памяти, страсти и иже с ней. это «только не трогай», «звони по делу» и «не волнуйся, не пропаду». это значит, что нам теперь с тобой ни в постель, ни в церковь, ни на войну.

это когда натыкаешься на текущую боль из красивых глаз. это когда доверяешь полностью, хоть и думаешь: «этот точно меня предаст». это когда обнимая, чувствуешь, что бежит волна от его сердца к твоим рукам. это когда просыпаешься ночью, да ищешь его следы по подушке и простыням.

это когда его видишь с девочкой, а потом много пьешь и просыпаешься не одна. это когда поругаешься с матерью, хлопнешь дверью и шлешь смс ей: «мамочка, нервы ни к черту, прости меня». это когда в микрофон читаешь, и сотня глаз в тебя смотрит, а тот, кому написано, не пришел. это когда наперед не знаешь, кто из нас проиграл, кто себя нашел, когда все бросил и враз ушел.

это зовется сукой-любовью почти на всех языках земли. это как по закону ньютона – с той же силой вернешься как ни старайся, как ни беги. это как по заказу все те же люди, и те же песни, и, черт, ведь март уже – тот же снег. это, мой мальчик, слишком большая плата за тот единственный наш рассвет

(с) Анна Бизенкова

Девочка перестала пить на ночь кофе,
согреваться водкой, сгоряча целовать в
засос.
Девочка хороша и анфас, и в профиль,
без причин смеется и, наверное, видит
тебя насквозь. Девочка нынче в кресле сидит, не плачет,
не слагает песен, не хрипит о счастье и
не воет ввысь.
Девочка понимает, что ужин начат, что
жребий брошен, чуть-чуть потерпишь - и
заебись Станет всё и, надеюсь, что даже скоро, а
если не станет - веришь, девочке все
равно.
Девочку третий раз увезли на скорой,
пятый раз увели из дома, повели даже
раз в кино. Легче, поверь, не ждать и не портить
нервы - ты далеко не первый, кто ее
пытался свести с ума.
Девочка обучилась теперь манерам,
говорит о погоде: «Ах, прелесть - пришла
зима». Девочка вновь привыкла не верить в
сказки, все как обычно – закуска, пиво и
на капот.
Девочка как картинка: make-up не смазан,
сапоги на шпильке, «всем спасибо,
свободны», да только вот Девочка так устала писать о прошлом,
скоро полночь, глаза слезятся, завтра
надо сдавать отчет.
Девочка понимает, что жребий брошен,
засыпает быстро, только ищет твое
плечо.