эта всесильность –вроде бы как порок. ты прикрываешь двери/так безопасней/, переступаешь медленно их порог, и шепелявишь невнятное «вот я, здрасте..»
и получаешь сходу обойму в лоб, всю до последнего, сразу и без пробелов/как ты могла, ты ей-богу нас вгонишь в гроб, совести нет../
извините, я не хотела.
мы ей таскаем птичек почти в кровать, стелим ковры под ноги/под ними- грабли/,
она еще нос воротит, смотри-сюда-блядь,
совесть имеет, руки не целовать.
мы тебе – всех на блюде с любой каймой, мы тебе душу выпьем – ты не заметишь,
мы тебя примем- дохлой, живой, любой, ты наш подарок свыше, наш общий фетиш.
будешь еще ерепениться- марш к врачу,
ляг, обогрей постель нашу, спой на ухо.
ты говоришь – «спасибо-я-не-хочу», и получаешься самой последней шлюхой.
а захочешь уйти- впиваются в рукава, говорят «ты сама не своя, посиди, подумай»
у тебя третий месяц болит уже голова, ты глотаешь слова, а выплевываешь им юмор. ты вдыхаешь январь, выдыхаешь им никотин, и они, его ртом хватая, от счастья плачут.
как ты сможешь без них, тех кто духом с тобой един? ты досталась когда-то им за бухло на сдачу.
а захочешь уйти – в спину вставят большой кинжал, соберут тебе сумку, удачи дадут в дорогу.
мол, от нас-то, красавица, кто только ни бежал.
все приходят назад, привыкают к нам понемногу.
и не высмеять их в глаза, за глаза- никак. не убить добрым словом, не ранить обидным жалом.
ты не можешь уйти. лижешь руки им, как дурак.
потому что сама когда-то других держала