Птичий дом

Лучший способ привести человека в хорошее расположение духа - отнять у него всякую надежду, а потом быстренько ее вернуть.

Я подсел на средневековье. То есть не на средние века в целом, а конкретно на борьбу с еретиками и осаду Монсегюра. А все Хаецкая с ее Лагендокским циклом. Пока целиком считала только "Жизнь и смерть Арнаутна Каталана", (а Монсегюр - это все Л. Бочарова), но уже покорена. В книге какое-то полуживое, штрихованое обаяние. Радует все, самые даже нелицеприятные детали. При этом никакого излишества. Рассказывается, как и обещалось в названии и аннотации, лишь о жизненном пути Каталана и том, как этот путь оборвался. Вместе с тем раскрывается эпоха, вся эта яркость и вместе с тем отвратительность человечьей жизни.

Не стану ставить восклицательных знаков, хотя книга того заслуживает.

Просто 10 из 10

Я умудрилась намарать аж 2й законченный рассказик. И что я сделала?

Назвала его "Резиньяция"!

Резиньяция, мать вашу! Я безнадежен><

Хэй, вы, сумасшедшие, что такое любовь?

Так?

Люблю ли я людей?
Чудный вопрос. Обожаю, бесконечно боготворю и столь же бесконечно ненавижу.
Люди - идеальный объект для наблюдения.

– Город – хрень? Прекрасно. Я тут живу, болтаюсь из комнаты в комнату каждый день, наращиваю хитин – на крылья и спину, расту вверх, вбок, наискось – вообще во все стороны, а потом укорачиваюсь обратно, маюсь, в общем, безбожно и даже не страшно, что что-нибудь может срастись не так. Интернет под боком, холодильник не барахлит, все окей, ведь так? У кого-то там цирроз печени, пневмония, радикулит… У меня все отлично, я не какая-то вон Агафья, Леокардия, я – Мария. У меня семь вторников на неделе и прекрасный вид из окна на дорогу и университетский сад с полусотней роз. Я вот здесь у моря и выросла, родилась и эта вот, как вы там выразились, «хрень» - мне, позвольте заметить, родина. Да, грязная, вот тут сейчас самое время срифмовать «покрытая язвами», хотя не покрытая, если честно.

Мы тут бегаем, прячемся, жмурки-прятки, взрослые – у них свои игры: спальни, взятки, матерям наводить по домам порядки; нелицемерные вымерли точно мамонты – остались мы, неприкаянные, нарочитые, на показ: от слез на клетчатых рубашках и до капелек крови на рукавах. Мы есть на Земле, покуда мы существуем на всех бумажках и в блядских списках, мы расплесканы по обрывкам, раскатаны по уголкам и разбросаны по районам уже электронных карт. Мы на карте или на карточке – но мы есть, вот поэтому город не хрень, а, не Бог весть, какая, но несущая стена, есть мы и есть карта, понятно вам, гражданин приезжий в клеточку, галстук-бабочка, с рюкзачком, то есть, простите, конечно же, с дипломатом.

Забудут? — вот чем удивили!
Меня забывали сто раз,
Сто раз я лежала в могиле,
Где, может быть, я и сейчас.
А Муза и глохла и слепла,
В земле истлевала зерном,
Чтоб после, как Феникс из пепла,
В эфире восстать голубом.

Любо-дорого посмотреть.

С 8 марта, товарищи однополчане.

Поздравляли любимую первую учительницу с 8 марта. Она потянулась меня поцеловать. Я, естественно, отшатнулась. Не помогло><

Дурной какой-то день. Подумалось тут о том, что быть лишним в стаде вовсе не зазорно, а вот когда ты лишний в стае, поневоле чувствуешь себя мертвецом.

Зато теперь у меня есть няшнэ яблочко из оникса*О*

Тихо летят паутинные нити.
Солнце горит на оконном стекле.
Что-то я делал не так;
Извините:
Жил я впервые на этой земле.
Я ее только теперь ощущаю.
К ней припадаю.
И ею клянусь…
И по-другому прожить обещаю.
Если вернусь…

Но ведь я не вернусь.

Роберт Рождественский

Читаю "Триумфальную арку". Равик, о Равик, я почти люблю тебя*О*

В своих сонетах Франко медитировал о гражданской позиции(с) Олена Валерiвна

Ваапче про меня: