Обнуляй.

Кто, если не ты.
И кто, если не я.
Будем следить за флюгером.
Будем ждать белого инея.
Что ляжет на стёкла синие.
В которых
Такие мёртвые
Такие
Нереально красивые…
Мы с тобой…

/за сотню минут до этого/

Он потянулся за сигаретами, она запахнУла его/на себе/ рубашку. Здесь её жизнь вверх тормашками, здесь пол усыпан бумажками, хитрыми порошками, просроченными квитанциями. И он считает истиной в последней инстанции:
Я бесполезен
Мы бесполезны
Ты бесполезна.
Живёшь в своих снах.
(а эти глаза её серые – бездна – видели, что сумма двух неизвестных
вроде бы была положительной)
*Реакция – положительно*
Она считала, что готовила всегда восхитительно. Он ненавидел своих родителей. Она была кофе – машиной и марафетчицей. Они оба знали, что это не лечицца. Она сто раз перебирала цепочки и кольца. Он рисовал своё чёрное солнце, белые лица и рукава до пола. Он по утрам допивал свою колу, лез целоваться, таскал её на руках
Из угла в угол
Из угла в угол.
И ни один Гугл
Не выдаст тебе информацию.
Как должно было всё у них поломаться. Чтобы вот так всё кончилось. Перегорело и пролилось.
- А этот доктор – он видит тебя насквозь.
- Мне уже похеру, бэйби, это всего лишь кризис)) и эта карамельная близость, твои накладные ресницы, мои ветряные мельницы – скоро ничего не останется. Вот эти пробитые руки, чёрное солнце, белые лица и рукава до пола.
Она прогуляла школу, он ждал зимы.
Ведь
Кто ещё,
Если
Не мы.
Он повернул на кухне все ручки, она напоследок исполнила партию сладкой девочки. Достала самую жизнестойкую спичку
и чиркнула.
И нет никаких стёкол…
Только сигнализация с улицы.

/За год до этого/

Мам, он таааак классно целуется…

Тебе так хочется хоть раз всё не понарошку.
позвать и трахнуть мальчика с кожаными ладошками.
с утра обыденно причесаться и поливать фиалки. и думать
Какой же он всё же
жалкий.
когда в дверях, когда в своих узких джинсах. когда он хочет дышать так близко. царапать небритой щекой
живот.
и ты суёшь ему пальцы в рот. и ставишь на шее
укусы.
фирменные засосы. погладишь непослушные волосы. посадишь в такси.
понюхаешь его шарф.
залезешь за полусладким в шкаф.
с подругой по переписке
на брудершафт.
и ещё месяц вспоминать его губы.

Твои забытые зонтики.
Девочки – котики.
Мальчики – зайчики.
Расширенные зрачки.
Смотрящие на меня с фотографии.
Твои любимые фильмы про мафию.
Брошенные у меня на диване. Неосторожно и в спешке.
Дорогая моя Белоснежка.
Захлебнулась собственным сном.
Разлилась мне на кафель вином.
Укололась веретеном.
Заснула и умерла по случайности.
А я из крайности в крайности.
То у меня чёрное,
То у меня белое.
А ты настойчивая и смелая.
Когда при памяти-
Чётко гнёшь свою линию.
(а помнишь, я сфоткал лилию.
И написал, что лето не кончится?))
А знаешь, что мне так хочется…
Последнее время так хочется…
Сходить в человеческий магазин.
Не читать лекции про никотин.
И посиделки до потери координации.
Не вытаскивать тебя из реанимации.
Не отбивать тебя у пьяных секьюрити.
Не пускать в очередное Дом – 2 Community.
Поспать в выходной до пяти.
А не бегать тебе то за кофе, то за расчёсками.
Покупать тебе платья с блёстками.
А не штаны НАТОвской армии.
Не ждать твоей новой аварии.
И жёсткого приступа ПМС.
(Господи, вызови МЧС,
Пусть вытащат её с дискотеки, где она пробует своё первое колесо)
А я – как диафильм Пикассо:
Рука
Нога
Голова
Слова
Строчки
Жёлтые очки
Фотография кошечки
Интерактив – окошечко.
Мои попытки до тебя дозвониться.
Уговоры успокоиться и не злиться.
(главное – в свои 25 не спиться)
Мне без тебя не спится.
Кто поможет мне научиться
При живой девушке жить без ласки.
С утра слушать сказки
Про сломанные во всём городе
Автомобили
Лифты
Радиовышки
Мобильные телефоны.
И мне приходится играть в Пинкертона –
Искать на твоей заднице чужие новые отпечатки пальцев.
(блин, вспоминаю, как я ездил зайцем,
Чтоб сэкономить тебе на Винстон.
А ты болтала ногами и упивалась в хлам своим Миллером)
Любишь пластик и хром.
Не помнишь, где у меня дом.
Зато знаешь пин – код моей карточки.
(и похуй, что у меня в стихах
О тебе ни одной строчки)
Такие мелочи не колышут
Девочек а – ля Лара Крофт.
Не носящих платьев и дизайнерских кофт.
(потому что быть женственной – это стрёмно. И никаких но!)
Я сам опустился на это дно.
Сам себя притащил на плаху.
Вот наберусь смелости.
Возьму и пошлю тебя нахуй.
Хотя бы по ICQ.
Кувыркаюсь опять в свой экшен
И пью.
Твой
«Мальчик-всё-сделаю-ты-только-свистни»
Нечаянно нажал кнопку «OFF».
Уёбывай из моей жизни.

Говорила жёсткое Нет. Ментоловым сигаретам. Осколкам последнего лета/минетам в неоновой комнате. С маленькой белой полочкой. С коротко стриженой девочкой. Нам не лежать убитыми. Нам не лежать раздетыми. Накройте меня газетами. Только последними полосами. Чтобы не видел никто. Без линз. С немытыми волосами. Вдруг я тебе разонравлюсь. Я на тебя не злюсь. Девочки, я же справлюсь. К чёрту палату люкс. Погладьте мне мою юбочку. Сделайте зрачки в точку. Горящую путёвку в Кейптаун. Хочу туфельки Евы Браун. Чтобы так же танцевать твист. Даже если стреляют на поражение. Даже если без сожаления. Кто – то топчет мои пластинки. Привет, мам. Я пила витаминки, честно. У меня здесь всё хорошо.

я знаю.
это всё декорации. цацки и парные танцы. ты лезешь вешаться, исповедаться, обниматься. такие отрицательные герои. такая положительная реакция. мама, дай денег. я хочу виснуть и целоваться. это всё вера в реанимацию. я хочу липнуть к чужим коленям. в прощённые субботы и воскресенья. брось меня, брось. я знаю, ты видишь меня насквозь. у меня джинсы на голое. у тебя чёлка нАискось. лечи меня. учи меня. наизусть. я жду/не дождусь. когда ты наврёшь с три короба. и скажешь мне
баю бай
май дарлинг

Мои 220 V. Закусываешь губу. Твой Фрэйд перевернулся уже в гробу. Раз наверное тридцать. Маленькая убийца. Покажи всё, что от меня прятала. Это как падать с балкона девятого. И ещё много чего приятного. Твоему лету пришёл Alles. Как они целовались… Мама мия. На твоего мужа у меня аллергия. У тебя вечная амнезия. И короткоекороткое платье. Смс – кой шлёшь мою девочку к ёбанной матери. Телефон об стену со всеми его Юлями – Катями. А я тебя очень жестоко за всех моих бывших/нынешних/будущих/непьющих/любящих. СтОящих и не очень.Ночьюночьюночью.

да здравствует хэппи кризис.
easy. время собирать гильзы. деловито, в пакетик, и по – простому. что тебе молодому да холостому. до моих красных зашкаленных линий. сам себе льюис кэролл. сам себе терри гиллиам. не стоять рядом. ни нашим фамилиям. ни кроватям. хватит. я мысленно говорю тебе
хватит.
рисовать узоры. руками. на мятом платье. святые сёстры/святые братья. помнили наизусть. несвятые сцены. я и моя магдалена. в слезах по колено. тянули руки вслепую. к открытым шторам. тебе не быть моим доктором, штампом в паспорте, подонком всей жизни. и ухажёром. я видела главного дирижёра, и он командовал вниз вниз вниз. ты собираешь гильзы. мой самый ласковый непробиваемый
похуист

у неба много оттенков. ты выбираешь свой.
ты разбиваешь сваи, с разбега и головой ты пробиваешь стены
любой толщины. а из плена всегда есть возможность побега.
мои вены вздуваются синим. моя кожа бледнеет от ветра.
не надо быть самой первой – попробуй быть самой верной.
но рвутся уставшие нервы, стираются старые связи.
мы вязнем в потоке соблазнов. нам хочется много и разных –
опасных и неопасных – желаний,
чтобы сорваться.

Я пластилин
Ты властелин
Лепи, сколько хочешь
Чувствуешь напряжение
Там где ты бог?
И сколько б ни смог
Богу простительно все
Еще

Подойду к забору
Возьму мелок
Нарисую колбаску
И две фигулины
Я же умная
То есть такая
Как все
Все замечательно
А вы как думали?

Разрывая обшивку дивана
На котором ты и я
Ты меня
Жестко, но нежно
Стонал/ кричала
Сама виновата
Молчала
Истомила/ истосковала
В перерывах только
Милый
Давай повторим
Или
Начнем сначала

А знаешь, что будет, если убить бабочек?
Оторвать цветные крылышки и выдернуть усики?
И по одной тонкой лапке, осторожно, нашими пальчиками?
А ты подумай, мой хороший. Закурим ещё по одной

ладно, ладно, давай не о смысле жизни, больше вообще ни о чем таком
лучше вот о том, как в подвальном баре со стробоскопом под потолком пахнет липкой самбукой и табаком
в пятницу народу всегда битком
и красивые, пьяные и не мы выбегают курить, он в ботинках, она на цыпочках, босиком
у нее в руке босоножка со сломанным каблуком
он хохочет так, что едва не давится кадыком

черт с ним, с мироустройством, все это бессилие и гнилье
расскажи мне о том, как красивые и не мы приезжают на юг, снимают себе жилье,
как старухи передают ему миски с фруктами для нее
и какое таксисты бессовестное жулье
и как тетка снимает у них во дворе с веревки свое негнущееся белье,
деревянное от крахмала
как немного им нужно, счастье мое
как мало

расскажи мне о том, как постигший важное – одинок
как у загорелых улыбки белые, как чеснок,
и про то, как первая сигарета сбивает с ног,
если ее выкурить натощак
говори со мной о простых вещах

как пропитывают влюбленных густым мерцающим веществом
и как старики хотят продышать себе пятачок в одиночестве,
как в заиндевевшем стекле автобуса,
протереть его рукавом,
говоря о мертвом как о живом

как красивые и не мы в первый раз целуют друг друга в мочки, несмелы, робки
как они подпевают радио, стоя в пробке
как несут хоронить кота в обувной коробке
как холодную куклу, в тряпке
как на юге у них звонит, а они не снимают трубки,
чтобы не говорить, тяжело дыша, «мама, все в порядке»;
как они называют будущих сыновей всякими идиотскими именами
слишком чудесные и простые,
чтоб оказаться нами

расскажи мне, мой свет, как она забирается прямо в туфлях к нему в кровать
и читает «терезу батисту, уставшую воевать»
и закатывает глаза, чтоб не зареветь
и как люди любят себя по-всякому убивать,
чтобы не мертветь

расскажи мне о том, как он носит очки без диоптрий, чтобы казаться старше,
чтобы нравиться билетёрше,
вахтёрше,
папиной секретарше,
но когда садится обедать с друзьями и предается сплетням,
он снимает их, становясь почти семнадцатилетним

расскажи мне о том, как летние фейерверки над морем вспыхивают, потрескивая
почему та одна фотография, где вы вместе, всегда нерезкая
как одна смс делается эпиграфом
долгих лет унижения; как от злости челюсти стискиваются так, словно ты алмазы в мелкую пыль дробишь ими
почему мы всегда чудовищно переигрываем,
когда нужно казаться всем остальным счастливыми,
разлюбившими

почему у всех, кто указывает нам место, пальцы вечно в слюне и сале
почему с нами говорят на любые темы,
кроме самых насущных тем
почему никакая боль все равно не оправдывается тем,
как мы точно о ней когда-нибудь написали

расскажи мне, как те, кому нечего сообщить, любят вечеринки, где много прессы
все эти актрисы
метрессы
праздные мудотрясы
жаловаться на стрессы,
решать вопросы,
наблюдать за тем, как твои кумиры обращаются в человеческую труху
расскажи мне как на духу
почему к красивым когда-то нам приросла презрительная гримаса
почему мы куски бессонного злого мяса
или лучше о тех, у мыса

вот они сидят у самого моря в обнимку,
ладони у них в песке,
и они решают, кому идти руки мыть и спускаться вниз
просить ножик у рыбаков, чтоб порезать дыню и ананас
даже пахнут они – гвоздика или анис –
совершенно не нами
значительно лучше нас

хуйня это всё.

мы все люди
просто люди, и по сути, все одинаковые до ужаса

у всех бывают моменты
когда на улице холодно, а дома жарко
или когда на сердце висит камень,
или когда в груди зияет дыра
когда физически дерьмово, а морально еще хуже
когда просто хочется
чтобы какой-нибудь знакомый,
или незнакомый, человек
подошел, обнял нас со спины и сказал
«ничего, хороший мой, ничего плохого больше не случится»

и сразу вспоминается подслушанная, или прочитанная,
или, черт бы побрал мою память, да какая к черту разница,
фраза - все идет хорошо, только почему-то нахуй.