2011+1

это май стучится в чужие окна,
а твои, как прежде, обходит мимо,
потому что сердце давно поблёкло
и уже не прячется в тонне грима,
потому что нет и не будет веры…
ну а если будет, то сплошь чужая.
уходить - не спрятаться от проблемы.
уходить прощая…

это май стучится дождем и градом,
на потеху детям, на зло прохожим.
ты идешь и видишь дорогу к раю,
ты идёшь и чувствуешь солнце кожей.
ты идёшь уверенно и красиво,
ветер нежно целует курчавый локон
завтра бабочкой станешь, земная лира.
а пока… ты - кокон.

…
вот и май уходит в свои владенья,
но ключи вручает чужому Богу,
чтобы ты осталась его виденьем,
чтобы множила только его тревогу.
ты любила очень, всегда любила.
а сейчас, как правда, стоишь нагая.
оттого талантлива больше прочих.
но себе чужая.

Я так устала без твоей теплоты.А ты не чувствуешь даже, что что-то неладно.
Ты слишком занят собой, чтобы что-то заметить и что-то исправить.
Каждый идёт своей тропой-девочки - налево, мальчики - направо.
Неужели ты не видишь сам, что мы расходимся с тобой по разным полюсам?

завтра, наверное, будет легче.
закрутит обычное утро-работа-быт.
я очень надеюсь, что больше тебя не встречу.
спасибо, что был.

…а сердце? ну, я не знаю. верни по почте.
положи у двери и уйди, чуть заслышав звук шагов.
ты как сувенир на память оставить хочешь?
ну, ладно, тогда научусь жить и без него.

Засыпаю одна всё реже, просыпаюсь всегда одна.
О тебе не скучаю прежнем, занавесившим зеркала.
Но сегодня меня разбудит шум троллейбусов и машин.
Виноватых никто не судит, а в особенности – мужчин…
У меня ни друзей, ни злобы – заграничные паспорта.
Океаны, моря, трущобы, беспардонные города…
Повторяю молитву / мантру и не смею себя жалеть.
Ты готовишь отличный завтрак, а за пазухой прячешь плеть.
Ты стегаешь её за правду, покупаешь меня за ложь
Моё сердце бери в награду, но свободу прошу не трожь!
Расписание, кудри, утро, шум троллейбусов и машин.
Виноватых никто не судит, а в особенности – мужчин…

я не зла, не обижена, не грустна: просто я помню как это,
когда скучать становится невыносимым и уже ничего не знаешь.
когда остаешься совсем одна и с полным бессилием таешь.
когда в глазах ни жизни, ни смерти, а душа – перешеек между.
всё это осада в 17-ом веке прекраснейшей Ла-Рошели,
она кончилась капитуляцией: так и я кончаюсь в тебе.
моя конфигурация дает сбой и выходит из строя
в одинокое грустное, в самое мёртвое море.

сложно после тебя доверять чужакам.
ощущать у себя во рту чей-то язык.
бить себя по губам, по рукам.
думать: "вот бы и ты так ко мне привык"

невозможно принять, уложить в голове и поверить
то, что любят, любили и будут любить - не.те.бя…
можешь прыгать с моста, вены резать, и хлопая дверью
уходить… ничего не меняется. ты проглядела потерю
и пляши не пляши, но борьба

бесполезна. заведомо мимо. финал - обреченность.
бей бокалы, травись или злись, говори или плачь
ты не будешь любимой, единственной… ты - осужденный
ты виновен лишь в том, что чужой, не родной, обойденный
но судья объявил приговор. руку поднял палач.

вот, что бесит сильнее всего - это плоскость финала
невозможность исправить хоть что-то в пространстве двух рельс
ты взрослела, училась, болела, хрипела, хромала,
становилась иной, яркой красилась, плакала мало…
но и все-таки - нет. Мендельсона не будет, а Вейтс

навевает тоску. и уже все понятно, и вроде бы надо смириться:
выбрать цели иные, на шейпинг пойти, или в Рим
наконец-то смотаться… но хочется - плакать и злиться,
глупой девочкой биться о стену, кричать и… добиться,

…(чтобы и он был бы так же несчастлив и не был любим.
чтоб он сука повесился, если не смог стать другим!
чтобы кончился снег, наконец-то отдали инвесторы денег… горим!
чтобы нежность твоя захлестнула любого с экрана. принтскрин.) …

чтобы утром проснуться в объятьях любимых. конечно же - с ним.

Это последнее, что я хочу рассказать тебе.
Я стала старше на вечность по прошествии двух недель.
Скажи
Зачем ты всё это сделал?
Немое море из снов каждое утро швыряет меня на берег.
И я лежу, задыхаясь, глотая пену.
И я пытаюсь восстать, но ты струишься внутри по венам.
Ты отравляешь мой кислород.

Но я встаю и иду несмело по мокрой гальке у сбитых ног.
Я с каждым словом твоим пустела на десять строк.
Пока не узнала правду:
Ты моё море. Только один подвох.

Я не умею плавать.

"Мне бы железные нервы,
Сердце - покрепче гранита,
Душу - законченной стервы,
Ярость собаки побитой.
Память - от кошки сиамской,
Долгую, острую, злую.
Взгляд - ненавистливый, хамский.
Чуткость - глухую, немую.
Вырвать любовь свою с корнем,
Нежность - в могилы, под плиты.
Чувство вины - топить в море,
Вежливость - глубже зарыть-бы..
Совесть - в помойную яму,
И бескорыстие тоже.
Да доброту, что так рьяно,
Рвется на свет этот Божий.
Буду жестокой и грубой.
Циничной и самодовольной.
Может таких и не любят,
Но жить тогда станет не больно…"

будь сегодня, пожалуйста, просто будь
я скучаю по этим твоим "ты как? "
все равно мне сегодня уже не уснуть
приходи ну хоть в три, где-то так

приходи и опять улыбнись,
ты умеешь, я знаю, я видела много раз
или мало. но помню все как наизусть.
приходи. и считай, что это приказ.

Я видела, предвкушая тебя насквозь.
Кипящее серебро внутри разливалось.
Ты хочешь задеть за живое и выгнуть ось.
Но только живого во мне ни капельки не осталось.

я всем говорю что тебя не знаю
я всем говорю что ты мне не нужен
я каждую ночь тебя вспоминаю
мне хуже
мне хуже
мне хуже

убей меня
нежно, но без церемоний
разрежь по живому - до самой разлуки,
а гвозди в ладони, не так уж и больно,
когда их вбивают
любимые
руки

Господи, я прошу, научи меня, как вставать засветло,
как вязать свитера с таким теплым домашним воротом.
ну а если в руках конфеты - не прятать за спину,
разбираться со всеми долгами и болью вовремя.

я молю, научи меня помнить о том, что надобно.
ну а если не нужно - то просто стереть и выкинуть.
в этом зимне-осеннем небе мелькни мне радугой.
просто дальше уже без тебя ну никак не вытянуть.

- У меня математика хромает - А у меня вообще не ходит. Парализована на веки вечные.