Это просто Вьюи блог

Есть у любви особенность одна,
Для девушек закон ее таков:
Годами принцев выжидают у окна,
Влюбляясь непременно в мудаков!

Антон Требунских

Я приму тебя таким, какой ты есть
Пусть небритый, грубоват, с собой не дружен
Я с тобою здесь, сейчас. Я просто есть…
Ты единственный. И ты мне очень нужен.

уехать на месяц-довольно жестоко.
звонить раз в неделю, почти преступление.
" ну, как ты?"-"нормально. чуть-чуть одиноко",
" ну, ладно, пока. позвоню в воскресенье".

повесили трубки, и снова неделя.
друзья, тренировки, работа, работа.
а, знаешь, в тот миг, когда ты улетела,
хотелось бежать за твоим самолетом.

Накипело в тебе, моя девочка, вот беда.
Ты измученный нерв, оголенные провода.
И не мне осуждать - это только твои рубежи -
позвони ему, если хочешь, да расскажи.

Показать полностью..
Расскажи ему как живешь, по каким законам,
по каким слоняешься барам/домам/притонам,
расскажи о том, что осталось вне этих строчек,
и какого черта звонишь посредине ночи -
расскажи ему, моя девочка, между прочим.

Расскажи ему правду как есть, поперек и вдоль -
как потеет, сжимая мобильник, твоя ладонь,
как боишься своих желаний, кривых зеркал,
как в июле с друзьями вы ездили на Байкал,
расскажи ему все, о чем он еще не знал.

Расскажи как слова по горлу текут свинцом,
что три года спустя еще носишь его кольцо,
расскажи, что от боли дышала едва-едва,
как мучительно трудно сейчас подбирать слова -
расскажи ему, если хочешь. Твои права.

И пойми наконец, что он вовсе тебя не искал -
это тот же ответ, только выстрелом у виска.
Не сходи с ума, не взывай к богам - Авва, Отче!
Он не хочет тебя, моя девочка. Он не хочет.

© Инна Романова-Атлас

Эти стихи, наверное, последние,
Человек имеет право перед смертью высказаться,
Поэтому мне ничего больше не совестно.
Я всю жизнь пыталась быть мужественной,
Я хотела быть достойной твоей доброй улыбки
Показать полностью..
Или хотя бы твоей доброй памяти.
Но мне это всегда удавалось плохо,
С каждый днём удаётся всё хуже,
А теперь, наверно, уже никогда не удастся.
Вся наша многолетняя переписка
И нечастные скудные встречи —
Напрасная и болезненная попытка
Перепрыгнуть законы пространства и времени.
Ты это понял прочнее и раньше, чем я.
Потому твои письма, после полтавской встречи,
Стали конкретными и объективными,
как речь докладчика,
Любознательными, как викторина,
Равнодушными, как трамвайная вежливость.
Это совсем не твои письма. Ты их пишешь, себя насилуя,
Потому они меня больше не радуют,
Они сплющивают меня, как молоток шляпу гвоздя.
И бессонница оглушает меня, как землетрясение.
… Ты требуешь от меня благоразумия,
Социально значимых стихов и весёлых писем,
Но я не умею, не получается…
(Вот пишу эти строки и вижу,
Как твои добрые губы искажает
недобрая «антиулыбка»,
И сердце моё останавливается заранее.)
Но я только то, что я есть, — не больше, не меньше:
Одинокая, усталая женщина тридцати лет,
С косматыми волосами, тронутыми сединой,
С тяжёлым взглядом и тяжёлой походкой,
С широкими скулами, обветренной кожей,
С резким голосом и неловкими манерами,
Одетая в жёсткое коричневое платье,
Не умеющая гримироваться и нравиться.
И пусть мои стихи нелепы, как моя одежда,
Бездарны, как моя жизнь, как всё
чересчур прямое и честное,
Но я то, что я есть. И я говорю, что думаю:
Человек не может жить, не имея завтрашней радости,
Человек не может жить, перестав надеяться,
Перестав мечтать, хотя бы о несбыточном.
Поэтому я нарушаю все запрещения
И говорю то, что мне хочется,
Что меня наполняет болью и радостью,
Что мне мешает спать и умереть.
… Весной у меня в стакане стояли цветы земляники,
Лепестки у них белые с бледно-лиловыми жилками,
Трогательно выгнутые, как твои веки.
И я их нечаянно назвала твоим именем.
Всё красивое на земле мне хочется называть
твоим именем:
Все цветы, все травы, все тонкие ветки на фоне неба,
Все зори и все облака с розовато-желтой каймою —
Они все на тебя похожи.
Я удивляюсь, как люди не замечают твоей красоты,
Как спокойно выдерживают твое рукопожатье,
Ведь руки твои — конденсаторы счастья,
Они излучают тепло на тысячи метров,
Они могут растопить арктический айсберг,
Но мне отказано даже в сотой калории,
Мне выдаются плоские буквы в бурых конвертах,
Нормированные и обезжиренные, как консервы,
Ничего не излучающие и ничем не пахнущие.
(Я то, что я есть, и я говорю, что мне хочется.)
… Как в объёмном кино, ты сходишь ко мне
с экрана,
Ты идёшь по залу, живой и светящийся,
Ты проходишь сквозь меня как сновидение,
И я не слышу твоего дыхания.
… Твоё тело должно быть подобно музыке,
Которую не успел написать Бетховен,
Я хотела бы день и ночь осязать эту музыку,
Захлебнуться ею, как морским прибоем.
(Эти стихи последние и мне ничего больше
не совестно.)
Я завещаю девушке, которая будет любить тебя:
Пусть целует каждую твою ресницу в отдельности,
Пусть не забудет ямочку за твоим ухом,
Пусть пальцы её будут нежными, как мои мысли.
(Я то, что я есть, и это не то, что нужно.)
… Я могла бы пройти босиком до Белграда,
И снег бы дымился под моими подошвами,
И мне навстречу летели бы ласточки,
Но граница закрыта, как твоё сердце,
Как твоя шинель, застёгнутая на все пуговицы.
И меня не пропустят. Спокойно и вежливо
Меня попросят вернуться обратно.
А если буду, как прежде, идти напролом,
Белоголовый часовой поднимет винтовку,
И я не услышу выстрела —
Меня кто-то как бы негромко окликнет,
И я увижу твою голубую улыбку совсем близко,
И ты — впервые — меня поцелуешь в губы.
Но конца поцелуя я уже не почувствую.

Елена Ширман, 1941

Знаешь, мама, от него искрится воздух.
Он смеется, а в глазах танцуют черти.
Знаешь, мама, он порой вполне серьезно
Говорит, что хочет моей смерти.

Показать полностью..
Знаешь, мама, его кожа пахнет силой.
Он целует и зовёт своей принцессой.
Я не верю, до меня их столько было.
Знаешь, мама, про таких твердят повеса.

Знаешь, мама, от него так веет ими,
Иногда ещё звонят, он отвечает.
Знаешь, мама, он не любит моё имя -
У него четыри разных (так бывает).

Знаешь, мама, он не верит в гороскопы.
Верит в бога, и в себя и ищет знаки.
Знаешь, мама, он по-своему жестокий,
Но к нему идут и кошки, и собаки.

Знаешь, мама, у него всё тело в шрамах.
Я боюсь спросить откуда, вдруг ответит.
Знаешь, мама, он до тупости упрямый -
Он танцует на спор степ на парапете.

Знаешь, мама, на него стальные нервы…
Я сама гуляю с ним по краю…
Мама, мама, я люблю его, наверное,
- А за что?
- Не знаю, мам, не знаю…

Мы расставались, чтобы не встречаться,
Из телефонов удаляли номера.
Клялись, что мы не будем возвращаться
Туда, где все сожгли почти дотла.

Показать полностью..
В объятиях чужих мужчин и женщин
Искали мы отчаянно тепла.
Судьба смеялась громко и зловеще,
И снова нас сводила, как могла.

А мы опять с тобой не понимали
Зачем нам эти встречи, для чего?
От чувств своих, как от огня бежали.
А где-то там, внутри, так сильно жгло…

Вместо того, чтоб нам с тобой признаться,
Что друг без друга дышим мы едва,
Мы расставались, чтобы не встречаться,
А в одиночестве сходили вновь с ума…

Светлана Чеколаева

"Чужую боль не видно из окна".
Где шторм внутри - спокойствие снаружи.
Прости меня за то, что Ты мне нужен.
Спасибо, что Тебе я не нужна.

Юля Сечкарук

— Нет, не надо. Если ты прикоснешься ко мне, я не выдержу и все полетит к черту.

Рэй Бредбери "Лорел и Гарди: роман"

— Что ты во мне нашла?! Встретить бы тебе хорошего человека! Какого-нибудь военнослужащего…
— Стимул отсутствует, — говорила Таня, — хорошего человека любить неинтересно…

Сергей Довлатов "Заповедник"

Чем же он твое сердце затронул?
Чем он душу твою подчинил?
Чем пробил твою оборону?
— Он меня никогда не любил.

Я не с тобой, но у тебя внутри,
Мечтами сокращаю расстоянье,
Я где-то в глубине твоей души,
Как светлое воспоминанье…

Показать полностью..
Я не с тобой, но я в твоих словах,
Слетаю с губ внезапным вдохновеньем,
В твоём стремлении, желанье доказать
Моё случайное не очень наставленье.

Я прихожу в твои ночные сны,
С тобою там гуляем до рассвета,
Там хорошо, там только я и ты,
Но тают сны от солнечного света.

Нам бы хоть миг, и только на двоих,
Да вот не властны чувства над судьбою,
Ты исчезаешь в будних днях моих,
Но ты внутри, а значит, ты со мною…

Сообщения и звонки…
Слишком мало для восприятия.
Я хочу, чтобы позвонки
Захрустели в твоих объятиях.

Время, видимо, страшный вор.
Игры в прятки — мои любимые.
Только это же перебор!
Негде прятаться под руинами.

Я подумала о таком:
Вечно ждущие — дуры дурами.
Если любят, то целиком,
А меня — аббревиатурами.

Сообщения и звонки…
Хорошо, если на мгновения.
Я хочу, чтобы, как в тиски,
Сжали руки. А жмут сомнения.

Будет горечь, затем испуг…
Память, может быть, в жизнь длинной.
Не суди меня, милый друг,
Просто выбор всегда за мной.

Просто старость мне не к лицу,
А душой я давно стара.
Если знаешь, ответь глупцу,
Кто решает когда пора?

Шестеренки каких часов
Останавливают сердца?
Нет у прошлого адресов.
Нет у будущего конца.

Просто помни - не замкнут круг.
И молчи, закусив губу.
Только так понимаешь, друг,
Я смогла обмануть судьбу.

От жизни подарков больших не жди ты.
Она зачастую ломает крылья,
Она зачастую дает кредиты,
Чем делает сказку банальной былью.

От жизни вообще ничего не жди ты,
И сердце свое не томи надеждой.
Никто, никому, ничего. Вы — квиты.
Плохие, хорошие — что-то между.

И в этой стабильности - тоже прелесть.
Мечты разбиваются. Но, похоже,
У жизни порой отвисает челюсть,
Когда мы и сами чего-то можем.

Пусть будут размеренно, поэтапно
Достигнуты нами любые цели.
Чтоб в кои-то веки, вот так внезапно
Не жизнь – нас, а мы ее поимели!