вотэва

Не знаю, как воспитывали Романа Каримова в детстве, что он ел и какие песни слушал, но то, что получилось, когда он повзрослел, то достойно уважения и восхищения. Сценарист, режиссер, автор музыки, подбор актёров. Все один человек. Хотя, так, наверное, правильно, и результат получится именно тот, который тебе нужен: когда сам всё делаешь.
Фильм.
Вот представьте, есть две мамы, одна кормит ребенка и ставит перед ним учебники и задачи и делает это в абсолютной тишине, которая прерывается звуками приготовления пищи и мытья посуды, и есть мама, которая разговаривает с ребенком и слушает его, гладит по голове, успокаивает, когда что-то идет не так. Вот это кино — это вторая мама, которая разговаривает (ну, не слушает, конечно, хотя это еще как посмотреть). Я не помню другого такого фильма, из которого со мной так много говорили. Оказывается, я уже безумно соскучился по кино, которое состоит из диалогов и которое можно показывать по радио. Чудесно построенные незамысловатые диалоги, смешные люди в кадрах и, что самое главное — похоже на жизнь. Не чернуха, а именно та жизнь, которая у вас находится в соседней квартире, за тонкой стеной вашего панельного дома. После просмотра (и прослушивания) у меня возникает приятное чувство лёгкости, которое потом ходит за тобой по пятам целый день. Я не буду пересказывать содержание фильма.

Начиная с уже малых лет им говорят «ты девочка, и тебе должны». Уступать тебе место, дарить цветы, говорить тебе прекрасные вещи, уступать дорогу в транспорте, забывать обиды и так далее. Мир так устроен. Уже не поменять, наверное, разве что — уничтожать всех тех, кто так говорит, но, полагаю, что ООН не допустит этого или потом еще оставшихся занесут в красную книгу, и за отстрел будут казнить или пожизненно помещать в места, где нет света и нормального чая.
Порой я сижу и действительно думаю, что, может быть, так и надо, так и положено. Но, черт дери, кто же придумал эти правила? Эти правила не были придуманы мужчинами, которые правят миром, которые приходят домой и приносят своим женщинам деньги, мамонтов, кольца и подвески с бриллиантами, а теми женщинами, которые завидуют тем женщинам, которым мужчины приносят этих мамонтов, бриллианты и все остальные блага цивилизации. Потому что тоже хочется, вот тут и из зависти, от жадности, рождается миф, что «я — женщина и мне должны».
С праздником.

Еще с детства помню: когда на одежде нитку найдешь белую — типа прилипает к тебе невеста блондинка, а черную — соответственно, брюнетка. Потом нужно накручивать на палец и считать буквы алфавита: на какой остановишься, на ту букву и невесту звать. У Ян и Юль просто нет шансов…

Последние три дня накатыват какая-то необъяснимая злость. Не раздражение, не хер знает что, а именно — злость. Мне так это не нравится, а что делать с этим до конца так и не ясно.

мама, мама, в кого ты такая у нас дура, а?

Вот бывает сидишь ты, а у тебя как раз такой вот период, когда хочется ничего. Вот, предположим, есть работа, которая доставляет удовольствие, жена, которая доставляет удовольствие время от времени, есть тётки на работе, которые вообще никакого удовольствия не доставляют. Я про физическое. Работа, действительно, черт ее дери, доставляет физического удовольствия больше, чем все остальное вокруг. Ну, давай уже начистоту: оно не совсем с самого начала физическое, а скорее моральное? Пффф. Что-то я запутался. Когда расслабляешься (можно просто лежать и ничего не делать — этого достаточно) после того, как что-то получилось, когда чего-то достиг, то на тебя же снисходит что-то такое, когда энергия от морального удовлетворения переходит в физическое удовольствие даже без того, чтобы заниматься онанизмом в туалете офиса. Онанизм просто напряжение снимает, не более того. Но я что-то другое хотел сказать, да никак не могу собраться с мыслями.

Ах, да. Работа. Она дает деньги, отнимает время и силы. Мы не видим наших жен и любовниц от того, что сидим на работе. Мама не видит ребетенка, ребетенок растет в руках няни или — не дай бог, конечно — в руках бабушек. Все знают, что бабушки-то, конечно нас вырастили (они мамы нам), но для внуков бабушки — это полное разрушение, я это вижу. Ты сидишь на работе, делаешь свои проекты и свершилось вдруг — победа. У тебя в руках 5-литровая бутылка шампанского, ты трясешь ею в разные стороны и оргазмические струи этой пенной и липкой херни, которую так любят, почему-то женщины, разлетаются в разные стороны и всем это кажется признаком, вернее — результатом победы. И в такие моменты бывает так, что — щелк! — мир гаснет, вернее нет, не гаснет, а помните, как в терминаторе? Мир становится черно-белым. Все наше восприятие мира, оно всегда старается нас оградить от самого плохого — оно делает мир черно-белым. Вот этот черно белый мир вокруг и выкатывается, как всегда, откуда-то мячик. Тот самый недоигранный мячик, который Васька, твой сын с тобой не доиграл, потому что ты на работе был в это время. Все вокруг празднуют, а у тебя эта пятилитровая дура в руках опускается и ты задаешь себе вопрос «для чего это всё?». Чувак, это начало конца. После того, как ты задал себе этот вопрос, ты или должен всё бросить и уехать навсегда на Гоа или Гавайи или выбросить этот вопрос из головы, нажраться водкой (не шампанским, ни в коем случае) и работать далее, как работал, свершать, побеждать, если нет сил убраться на «Г». Потому что если ты будешь думать над вопросом «для чего это всё», больше ни на что другое время у тебя не будет уходить и ты очнешься в сраной депресии, бухой и вонючий, без свершений и побед. На хуй вопросы! Нужно действовать. Что угодно делать.

Я не помню ее запаха. Я помню улыбку глаз и улыбку губ. Я помню живот, я помню как переливаются мышцы под ее кожей, я помню прикосновение к ее волосам, я помню как она улыбается в ответ на поцелуй, как закрывает или щурит глаза. Я помню ее вес: она легка, как перышко. Берешь ее на руки, она обхватывает ногами и смотрит, и улыбается. Ей нравится, когда хорошее задешево, когда хорошо, когда… Ей бы пошел запах корицы.

Нужно обязательно уйти от родителей. Убежать. Чтоб твоя жизнь была только твоя: нож на сушилке будет стоять вверх лезвием, туалетная бумага будет висеть язычком от стены, макароны не будут "на зубок" или не будут переварены. Пока тебе не все равно, как висит твоя туалетная бумага, ты — ребенок, затнись и не имей своего мнения.

Второй момент — это дела и ответственность. С тех пор как ты несешь ответственность за содеянное, то ты взрослый. Это может начаться и с 3 лет, главное, чтобы дали возможность брать на себя и нести ответственность. Это касается и работы, если на работе не дают право принимать решение и нести ответственность, то на этой работе ты ничего не добьешься и не станешь специалистом. Но мы о взрослости. Этот второй пункт — он полностью лежит на родителях. Нужно наваливать и то и другое, ибо освобождая от ответственности за содеянное, ты даешь в руки ребенку кнопку от ядерной бомбы, снимая с него ответственность за то, что может случиться, а может случиться разное. И всегда.

Ненавижу, когда не признают своих ошибок. Вот сломал ты кран, к примеру, когда в гости пришел. Нужно пойти и сказать: Слушай, я сломал, кажется, кран. И тогда все решится быстро и безболезненно, ну, может быть хозяин вздохнет и подумает, что ты кретин безрукий. А вот если ты сломал, на слюни приделал обратно, и вышел как ни в чем не бывало? Все равно ведь все узнают. Ненавижу. Нужно быть взрослым, чтобы признать свои ошибки. Да и не важно, кто виноват, важно признать вину, исправить. Потому что важен не процесс, не наказание (кому оно нужно?!), а важен результат.

Очень мало нужно, чтоб обидеть и так же мало, а может быть даже еще меньше — чтобы вернуть из петли обратно.

Можно не делать ни то, ни другое. Можно что-то одно. Разница только в результате.

С тренинга, смысл которого пока остается загадкой для меня. Почему-то на этих тренингах постоянно говорят, что рассказывать про эти тренинги нельзя. Но не важно.

Она: они меня заебали.

Он:…

Она: мне кажется я тоже их заебала.

Он: ну, это же отлично!

Она: ты так думаешь?

Он: конечно.

— Все не хватало времени, чтоб узнать вас с хорошей стороны. Располагайся, ну, расскажи о себе, ебаное чмо.

У меня нет фотоаппарата, а телефон снимает говно. Если его направить на говно.

Давайте говорить друг другу комплименты.

Все так хотят и стремятся быть уникальными, что скоро быть простым быдлом будет уник… простите. Будет просто круто не быть уникальным. См. завод по сжиганию фотографов.

сабж

Боишься прийти домой, а там только вещи?
Бойся, потому что вещи мне будут ненужны.
И потом смотреть на это глазами трещин.
И искать завод для сломанной пружины.