шесть взмахов синей катаны

когда горит утопия, ты словно падаешь в воду
ничто – ни молитвы, ни слезы, ни магия вуду
не вытащат тебя с глубины. Процент твоей вины
ничтожно мал и жалок. Тысяча острых булавок
впиваются в грудь, когда касаешься ила и галек

утопия оплавляется, как оплавляется негнущаяся сталь
выжженный солнцем и счастьем мир твой безбожно устал
застыл, пропал, пропах дымом, исчез почти – настолько он мал
и слаб. А ты – позолоченный сахаром белый раб
смотри, как рушатся замки и мечты. Смотри. Это все ты.
твои руки и твой голос, ты мир этот выплюнул и грязь сюда занес
насквозь прошел, пустил корни, пророс, а теперь смотри.
слезы вытри, вспомни, как ты был мудр и рад, поедая сливки и шоколад

ты же знал, дурак, о том, о чем все молчат, что ты себе – враг.
ты же знал, дурак -
утопии тоже горят.

© Nina Morek

в небе чайке так громко - кричат,

и лишь волны морские молчат,

и коварное время урчит,

и бамбук вдалеке - стучит.

Время - вообще вещь до жути странная и непонятная. Еще вчера я была далеко-далеко, обжигала пятки о песок и обрывала сухие пальмы - а вот снова я тут, в синей-синей комнате, и даже чемоданы разобраны и жутко нет интриги. И, спрашивается, что за магия такая?

Хочется верить, что когда-нибудь получится поспевать за временем. Или придумают такую здоровскую машину, чтобы можно было нестись вперед, посмотреть мир на тысячелетия, а потом спохватиться, что, мол, у тебя дома осталась несъеденная вафелька и уж за ней точно нужно вернуться и схрумкать. Так пускай же прогресс движется в более милую и теплую сторону - а я буду помогать немножко, деньгами или надеждой с улыбками.

И даже бантик завяжу на этой волшебной машине. И, может быть, подарят мне такое чудо на четвертый понедельник года.