Это просто Вьюи блог

В общем, все началось месяц назад, с того, что я должна была получить посылку – книжку одну. У нас в городе этой книги в упор не было, а почитать сильно хотелось, так я попросила подругу из другого города (назовем ее Дашей) переслать. Я посылки за всю жизнь только раз или два, наверное, получала, так что ждала очень сильно.
И вот в один прекрасный день, в пятницу, кажется, под вечер уже, стучат в дверь. Ритмично так: тук-тук… тук-тук… тук-тук. Я сразу насторожилась. Во-первых, не ждала никого, а без предупреждения к нам обычно не приходят. Во-вторых, что это за соревнование в художественном стуке. А в-третьих, зачем вообще стучать, раз звонок есть. Смотрю в глазок – парень какой-то. Спрашиваю: «Кто?» Мне в ответ что-то невнятно пробурчали, разобрала только слово «посылка». Я, конечно, обрадовалась, открыла. Ничего себе, думаю, как быстро. Сами знаете, как у нас почта работает, а тут прямо оперативненько так.
Ну, там не парень, как мне сначала показалось, а довольно взрослый дядечка, просто щуплый такой, с коробкой довольно большой, ручкой в нагрудном кармане, в кепке, на глаза надвинутой. Я за собой дверь прикрыла и вышла на площадку: не люблю незнакомых в квартиру пускать. Расписаться и на перилах можно. Дядечка мне ручку и бланк протягивает, мол, получите и распишитесь. Я ручку взяла, в бланк смотрю и думаю: минутку, а чего это коробка такая большая? Мне ж одну книжку прислать должны были, а туда целая серия влезет. С этим лучше не рисковать. Один раз подмахнула так, не глядя, а оказалось, ошибка. Бегала потом, с почтой разбиралась. Оно мне надо?
Попросила дать коробку посмотреть. Скотчем замотана, с наклейкой – как положено. Гляжу: адрес мой, координаты отправителя тоже вроде те, что надо. А вот на вес как-то тяжеловата. Я ее потрясла: там перекатывается. И как-то… шуршит, что ли. Будто скребется. Ну и глюки, думаю. Еще раз потрясла: зашкрябало сильнее. И будто бы под пальцами чувствуется, как картон изнутри проминается. Голову поднимаю: курьер этот молчит, стоит, как статуя, неподвижно. Глаз не видно… Тут-то мне стремновато стало. Дома я одна живу, на площадке полутемно – вечно лампочки еле пашут, в посылке этой черти что…
- Это, наверное, ошибка, — говорю и коробку ему обратно сую. — Мне должны были книжку переслать, а там точно не книжка.
Он взял и опять:
- Бу-бу-бу посылка.
Голос такой монотонный, низкий.
Вот блин, думаю, а если это маньяк психованный какой-нибудь? Хоть бы документы попросила, а то уши развесила, двери нараспашку.
- Идите, — лепечу, — напишите, что меня дома не было, я потом на почту приду и заберу.
А сама смотрю: коробка эта у него в руках дернулась. Правда, хорошо так дернулась, на глюки не спишешь.
В общем, я, наверное, половину лестничной площадки, как балерина, одним прыжком перемахнула и дверь захлопнула. Коленки подгибаются, дыхание сперло, руки трясутся, сердце колотится. Прямо под дверью и села. Хочется в глазок посмотреть: ушел, не ушел? А страшно. Даже через дверь страшно.
И тут прямо у меня над головой: тук-тук… тук-тук… тук-тук…
- Уходите! – визжу. – А то милицию вызову!
А он:
- Бу-бу-бу посылка.
Я до телефона дотянулась (на тумбочке рядом с дверью стоит), какие-то кнопки понажимала и кричу:
- Я вызываю милицию!
У меня на телефоне кнопки при наборе пищат, так что он должен был слышать. Сижу, слушаю: тихо. Потом заметила, что в руке что-то есть. Глаза опускаю: ручка. Забыла отдать. Ох, как я эту ручку отшвырнула! Почище, чем таракана. Сижу, трясусь, слушаю: тихо. И вдруг телефон кааак зазвонит! Я чуть коньки не отбросила. Но это подруга оказалась (не Даша, другая). Спросила, что у меня с голосом, так я наплела, якобы какой-то придурок в двери ломился, перепугал до чертиков. В общем, поболтали нормально, мне уже получше стало, и когда трубку повесила, посмотрела-таки в глазок. Слава богу, никого. У меня аж от сердца отлегло. Значит, и правда на психа наткнулась, а то уже о всякой сверхъестественной дряни мысли пошли. Небось, нечисть милиции не испугается. А в коробку кого угодно можно запихнуть: хоть кошку, хоть крысу. Бррр. Несчастное животное… Единственное, с адресами странно вышло. Откуда ему Дашин адрес знать?
На следующий день на всякий случай пошла на нашу почту, спросила, работает ли у них такой и такой. Имени я, конечно, не знала, на глазок описала. Нет, никаких тощих низеньких мужиков у них нет. В общем, я несколько дней оглядывалась, затемно на улицу не выходила, лампочку яркую на площадке вкрутила, подругу ночевать приглашала (почти правду сказала: что того психа, что в квартиру лез, боюсь), потом более или менее успокоилась.
А через неделю, под вечер, слышу: тук-тук… тук-тук… тук-тук.
Меня чуть удар не хватил. Комп включила, наушники нацепила, музыку на всю громкость врубила – едва не оглохла. И подходить не стала.
И с тех пор каждый божий день, что ни вечер – стучится. Все этот ритм дурацкий. Самое жуткое, что когда дома кто-то есть – мир да покой. Но друзей-то у меня немного, не будешь каждую ночь к себе на ночевку зазывать. Уже и так косятся подозрительно. Мол, не первый год одна живешь, а тут забоялась.
Кое-как научилась не обращать внимания. Ну, как не обращать. Во всяком случае, валерьянку с пустырником литрами пить перестала и посреди ночи уже не подскакивала. Ручку ту (самую, кстати, обыкновенную, дешевую) чуть ли не щипцами подобрала и выкинула. Уже и настоящая посылка пришла — тоже с курьером. И в дверь звонили, и девушка там была нормальная, улыбчивая, и тара более подходящая. Только я все равно сказала, что не открою, на почте сама заберу. Упаковку полчаса трясла и слушала, прежде чем вскрыть. И на книжку ту, блин, уже смотреть не хотелось…
И все равно, знаете, мне, кажется, скоро крышка. С неделю назад просто посреди белого дня, на улице, стали подходить незнакомые люди. Глаза пустые, за рукав тянут и говорят глухо так:
- Вам посылка пришла.
И пальцем в сторону тычут.
Я смотрю: стоит шагах в десяти этот чертов дядька в кепке, как столб. Когда солнце светит, видно, что тени не отбрасывает. В руках коробка вздрагивает – с каждым разом все более мятая, драная какая-то, скотч клочьями торчит. Снизу подмокает, и капает с нее темным на асфальт.
Я этого прохожего за плечо хватаю и воплю:
- Кто там стоит?
А они будто просыпаются, шарахаются. Кое-кто и матом посылает, мол, что ты, придурошная, на людей бросаешься. Никого там нет, чего лезешь, идиотка.
Смотрю, а дядьки с его проклятой посылкой и след простыл…

Я коллекционирую психов. Не в том смысле, что я делаю им трепанацию черепа, достаю мозг и
храню в банке, это, всё таки, уже уголовщина, да и нет толка. Да и не тех психов, которые
содержатся в специальных мед учреждениях и проходят оздоровительные курсы седативов,
электрошока и паршивого местного питания. Мне нравится выслушивать рассказы о том, каким
они видят этот мир, тихих, эдаких домашних психов, которые даже часто не состоят на учёте у
соответствующего специалиста, а просто чего-то там себе мастерят, живя на отведённой им
государством площади. Видимо, из меня вышел бы отличный психиатр, но администрация нашего
медицинского университета, к сожалению, ни когда не считала пьяную драку в общаге поводом
для гордости и стремилась избавиться от зачинщиков как можно скорее. Ну да понимание «души
человечьей» и мотивов, движущих этими мешками с дерьмом и бумажником, к счастью, полезно
не только психологам и психиатрам, а ещё – менеджерам активных продаж. Так что, не бедствую,
а бывшее призвание переросло в хобби. Более-менее близкие знакомые в курсе моего
пристрастия к коллекционированию и стараются, по возможности, подкидывать мне яркие
экземпляры. Так случилось и в тот, памятный мне, раз.
Звонок застал меня по дороге с работы.
-«Прривет, парниша!» — то была Ленка, бывшая одноклассница, несмотря на специальность –
программист 1С и приличный-то, в принципе, кругозор, легко обходившаяся в повседневной
жизни сотней слов и выражений откровенно паразитического свойства. За что ещё по школе,
кстати, получила прозвище «Эллочка», так к ней и прилипшее.
-«Салют, Эл. Как оно?» — ответил я.
-«Ой, шикааарно. Я тут с таким мрачным мальчиком познакомилась! Просто жуть! Он всё мне про
мрачные под-прос-транст-ва какие-то говорил-говорил…» — затараторила она.
-«Счастлив за твою «мрачную» и «шикарную» личную жизнь. Чего звоним-то?» — я решил прервать
этот поток незамутнённого сознания. Ибо, зная Лену, продолжаться он мог довольно долго.
-«Хамите, парниша! Он мне не личный!» — судя, по голосу, Ленка надулась.
-«Ну не личный, и ладно» — сказал я примиряющее – «По какому поводу я удостоился чести
слышать твой милый голосок-то?»
-«Ой, так он же псих!» — оживилась Ленка – «А ты же у нас по психам убиваешься. А я это
вспомнила. Вот так услышала про под-прос-транст-ва. И вспомнила. И подумала – шикааарно, ты
же собираешь типов мрачных. И сказала ему, что на днях завалю к нему с приятелем. Он типа
тоже мрачный и под-прост-ранства любит. А ты где ща?»
-«Да вот, к «опере» подъезжаю» — слегка оторопев от резкой перемены темы, ответил я.
-«Лол! Я ща вот на опере с подружками тусуюсь! Вытряхайся с быдловозки. Поедем на таксо до
этого типа мрачного!» — обрадовано выпалила Ленка. Особых планов на вечер у меня не
намечалось, поэтому я дал согласие и, забрав этот кошмар отечественного литератора из
кампании таких же, погрузился вместе с ней в такси, дежурившее около автобусной остановки.
Ленка назвала адрес и мы поехали, она же обратилась ко мне: «Я с ним на реалке-бухалке
встретилась. Он такой всё Васюле, нашему админчику, про интернеты и вторую мировую войну
всё говорил. Ну я такая захотела показать, что тоже секу, и говорю: «А вот Гитлер и Гиммлер на
самом деле были братья близнецы, просто в род. доме опечатку сделали!», ну типа показать, что
я шутковать умею. Вы же мужики, любите шутки. А он такой мрачно глянул, и весь такой:
«Девушка, а что, по вашему, представляет из себя реальность? ». Ну я такая, умная же, помню,
чего нам этот козёл старый на лентах говорил, говорю: «Реальность – мироощущение, данное нам
в восприятии окружающего». Ну он такой, короче, обрадовался и давай стегать про
подпространства левые, про интернетики, ещё какую-то шнягу. Ну я такая сразу поняла, что он
псих мрачный. Короче, ты, если чо, тоже любишь эти подпространства и вот приехал со мной,
ладно?» — договаривала ленка, уже выходя из такси. Мы поднялись на третий этаж старой
хрущёвки, она позвонила в дверь и, через некоторое время, нам открыл хозяин квартиры.
-«Здравствуй, Лена. А вы, должно быть, Илья» — голос был прокуренный и глухой, под стать его
обладателю – худощавому высокому парню с ворохом тёмных, местами уже – с сединой, волос, и
усталым взглядом слегка запавших глаз – «проходите».
-«Ой, приветики, Костюля! Да-да-да, это Илюша, про которого я тебе говорила! Он тоже сечёт в
этих твоих подпространствах и вообще…интересовааался…» — Ленка смешалась было под тяжёлым
взглядом хозяина квартиры, но тут же полезла в, не маленьких размеров и психоделичной
расцветки, баул, всюду таскаемый ей собой и упорно называемый «модной дамской сумочкой»,
достала две бутылки характерной формы и торжественно провозгласила: «Мальчики! Сейчас в
Европах модно пить портвейн! Хотели с девчонками распить…» — понижая голос, сказала она мне.
Скептически глянув на этикетку, гласившую «Агдам. Вино белое креплёное.», я подумал было
объяснить Ленке разницу между красным вином, креплёным бренди, и виноградным соком,
разбодяженным спиртом, но, переглянувшись с хозяином квартиры, и прочитав в его взгляде
примерно те же мысли, решил оставить это на потом и двинулся вместе с остальными в зал.
Обстановка квартиры была характерна для человека, чья деятельность плотно связана с it-
индустрией: массивный, явно переделанный под компьютерный, стол, с хорошим монитором и
колонками на нём, наверное, ни когда не выключающимся системным блоком под и удобным
креслом – подле, общая лёгкая запущенность квартиры – видно, что, в понимании хозяина,
порядок, это: «Главное, что я знаю – где и что лежит», здоровенный плакат на стене, то ли с
каравеллой, то ли – с фрегатом, лихо вздымающимся на гребне волны и надписью «Keep seeding»,
компьютерное железо, лежащее, временами, в самых неожиданных местах. Что было не
характерно, так это то, что работающий системный блок был не один. Я насчитал, как минимум,
пять компьютеров, некоторые – совершенно новые, с огромными корпусами типа hi-tower,
некоторые – старые, со снятыми крышками и свисающими гроздью жёсткими дисками, но тоже,
как кажется, вполне успешно работающие. «У него тут что? Импровизированный дата-центр что-
ли?» — примерно на эту тему я размышлял, пока мы пили первую бутылку «за знакомство», «за
погоду» и за прочие «за…», подразумеваемые негласным этикетом вежливого застолья.
Когда первая бутылка подошла к концу и все окончательно перешли на «ты», я подумал, что уже
самое время осуществить то, за чем я сюда приехал, и пополнить свою коллекцию, и спросил:
«Константин, Лена сказала, что ты интересуешься параллельными пространствами, и даже у тебя
есть собственная теория?». Хозяин квартиры глянул на меня, и ответил: «Не без этого. Вот ты мне,
лучше, ответь, как ты воспринимаешь эту реальность? По тебе заметно, что человек ты, мягко
скажем, не стандартный. Так что я даже надеюсь услышать в ответ что-то оригинальней вольного
изложения на тему одной из мировых конфессий». Я призадумался, а действительно – как? И что
для меня есть жизнь, реальность? Втюхивание изо дня в день товара из разряда роскоши ходячим
денежным мешкам? Моё невинное хобби? Надежды на то, что «в будущем всё будет не так и
хорошо»? Чушь какая-то…А реальность? «Мироощущение, данное нам в восприятии»? Так что-ли?
Дьявол, видимо, портвейн покрепче обещанных девятнадцати оборотов… «Мне кажется, что
реальность, прежде всего, зависит от того, как мы на неё смотрим» — выдавил я из себя. «Уже
хорошо», — ухмыльнулся он – «А если бы смотрели по другому? Или вообще, ни как и ни кто не
смотрел бы?» — «Ну это уже из разряда звука падающего дерева в лесу, где никого нет. Или хлопка
одной ладонью» — ответил я. «Ладно, возможно, я не правильно поставил вопрос. Наверное, легче
будет рассказать всё, как было. А там уже, если захочешь, пообщаемся на счёт реальности». И вот
что мне поведали под вторую бутылку портвейна.
«По юности я, как и многие такие же компьютерщики, баловался взломом. И вот лет пять назад,
по интернету прокатилась волна успешных атак на религиозные сайты. У нас даже в прессе
освещали, помнишь, наверное, заголовки, типа «Неизвестные хакеры взломали сайт Российской
Православной Церкви», там, обычно, писалось ещё много про то, что думают по этому поводу
всякие патриархи и прочая. Так вот, «сообщество крутых профессионалов», которым я и несколько
ребят из нашего города тогда себя считали, тоже не обошло вниманием факт этих атак. Мне лично
стало интересно найти хоть какие-то следы, хакера или команды, так ловко разломавшей сайты.
Не долго думая, я полез на сайт одной из общин свидетелей Иеговы, который тоже был
благополучно взломан. Покопавшись по сайту, я решил действовать наобум и добавил в адресной
строке «/admin» к адресу сайта. На удивление, сработало. Пароль к учётке администратора
оказалось подобрать тоже довольно легко. Видимо, местный админ думал, что ни кто не
догадается попробовать «1931bible» в качестве оного. Попав в админку и покопавшись по логам, я
даже слегка опешил и поразился наглости неизвестного «умельца»: в истории подсоединений к
серверу до сих пор болтался адрес, с которого производились действия. Уже ожидая увидеть одну
из выходных точек тора, l2p или ещё какой зашифрованной сети (сам-то я все действия
производил из под последней), я запустил сканирование адреса. «Что же, всегда есть куда дальше
удивляться» -, подумал я, читая результаты скана, гласившие, что это не только публичный адрес
где-то в Швеции, но и то, что на нём открыт ftp порт. Ну что же, раз есть серия красивых взломов,
публичный, не скрываемый, в принципе-то, адрес и ftp, висящий на нём, то почему бы на этот ftp
не попытаться зайти? Ведь так? Не так, скажу я тебе сейчас. Но тогда мне было любопытно. На
сервере обнаружилась единственная папка, с прозаичным названием «1» и архивом в ней. Скачав
его, и отцепившись от сервака, я начал исследование содержимого, на удивление, даже не
запароленного архива. Там оказался исходник программы. Поколупав его пару дней, благо, я не
плохо знал что С++, что OpenGL библиотеки, на которых это дело было написано, я пришёл к
выводу, что это какое-то подобие скринсейвера или просто красочной заставки.
Кроссплатформенное, из требований, только сишный компилятор и opengl, собирай хоть под эту
вашу винду, хоть под линукс, хоть под мажорную мак ось. Ну и собрал, интересно же, и запустил.
Всплыло окошко, по нему пробежали какие-то цветастые разводы, из колонок послышалось
низкое гудение, и на меня навалилась темнота. Сначала я подумал, что на нашей старенькой
подстанции снова грохнулся один из трансформаторов. Хотел было встать, подойти к окну и
отдёрнуть штору, да понял, что я не ощущаю собственного тела. Его, как будто, просто не было.
Вдруг пришло ощущение, что, не смотря на отсутствие тела, я в чём-то плаваю, и, более того,
постепенно погружаюсь и мне становится нечем дышать. Я запаниковал, пытался бить не
ощущаемыми мной руками, но всё без толку. Когда воображаемый мозгом запас кислорода был
на исходе и, по моим расчётам, инстинкты должны были пересилить, и непонятная жидкость, в
которую я погружался, должна была начать проникать в лёгкие, я понял, что это не жидкость, а
информация. Как в болоте, я плавал в самых популярных запросах к поисковым серверам,
обрывках из наиболее часто просматриваемых на ютубе роликов и каких-то невнятных
сообщений из социальных сетей. И не просто плавал, я погружался дальше, и информация
становилась более структурированной. Вместо отрывков, типа: «скочать безплатно и без смс»,
«классные фоточке», «приффетики, лапочка» я начал различать и понимать что-то, содержащее
больше смысла: « (фр. templiers от «temple» — храм, «храмовники» ;) или Бедные
Рыцари Христа и Храма Соломона (лат. Templique Solomonici) — духовно-рыцарский орден,
основанный в Святой земле в 1119 году небольшой группой рыцарей во главе…», я только
успел вспомнить, что это начало статьи, которую я недавно читал на Википедии, как яркая
вспышка ослепила меня. Пока возвращалось зрение, вместе с ним начали появляться и новые
ощущения, я чувствовал горячий ветер и песок, который попадает в глаза и мешает дышать и
смотреть, я видел, как будто со стороны и свысока, двух совсем молодых парней в кольчугах и
белых плащах с красными крестами, они укрывались в развалинах крепости в небольшом оазисе,
а неподалёку был лагерь. Один всё говорил другому, что ему страшно и что сарацин в лагере
слишком много, и что их герцог, дурья башка, зря отправил их в разведку посередь белого дня.
Другой всё шипел первому, чтоб заткнулся, пока их не схватили. Они уже, вроде, увидели всё, что
им было нужно, и начали отползать куда-то из оазиса. Но тут в лагере поднялся шум, они
запаниковали и побежали, а из лагеря за ними спешно вылетело несколько человек в восточных
одеяниях и на конях. Их догнали и привели в лагерь. Я видел, как их пытают, слышал их крики,
мольбы господу и смех тех, в восточных одеждах. Потом снова навалилась темнота. В следующее
мгновение я услышал взрыв и, когда начало откладывать уши, пулемётную очередь,
прорывающуюся сквозь крики людей. Затем я увидел, как солдаты в форме СССР времён второй
мировой штурмуют высоту, на которой расположен блиндаж. Они гибли под пулемётными
очередями и просто заваливали подступы телами, пока один, то ли особо удачливый, то ли просто
не чувствовавший боли, не подобрался к блиндажу так близко, дабы метко закинуть гранату точно
под ноги пулемётному расчёту. Прогремел взрыв и повисла тишина. Потом, сначала неуверенно, а
затем – всё громче, начало слышаться охрипшее «Урааа!». Потом я очутился в обширной зале, где
мужчины в белых париках и с серьёзными лицами подписывали какой-то документ, затем видел,
как взбесившийся и ослеплённый метким выстрелом боевой слон сминает фалангу, идущую за
ним, атомный взрыв, кажется, это была Хиросима, ещё что-то. И всё это время меня не покидало
ощущение, что я опускаюсь всё ниже. И тут я начал ощущать своё тело. Передо мной возник
человек лет сорока-сорока пяти. Я обнаружил себя сидящим в полупустом небольшом баре,
какими их обычно показывают в фильмах про вторую мировую войну. Человек напротив меня
заговорил: «И ведь понимаете, почтенный, феномен близнецов очень важен для Третьего Рейха.
Лично сам фюрер одобрил мои эксперименты и назначил комендантом». Тут в помещение бара
влетел человек в заляпанном кровью фартуке из плотной ткани, выпалил: «Йозеф, скорее пошли.
Ты должен это видеть». Снова темнота. Я в американской военной форме и какой-то физик
рассказывает мне про общий принцип действия атомной бомбы. Тьма. Я вижу рыцаря, он на фоне
призрачного замка, откуда-то приходит знание – это Персеваль. Тьма. Сенат, восхождение Цезаря.
Я опускаюсь ниже, теперь я уже сам – Йозеф Менгеле и с волнением осматриваю военнопленных
в лагере, отданном в моё распоряжение. Периоды темноты уже на столько короткие, что походят
больше на вспышки. Тёмные вспышки. Я открываю ворота Франциску, ставшему позже
Франциском Первым, и потом, я же получаю нож в спину от того, которого считал соратником.
Вспышка. Сгробленный и уродливый слуга говорит мне: «Даааа, хозяяяин!», и дёргает за рычаг,
пуская электрические разряды по телу, распластанному на препарационном столе. Вспышка.
Кровь на ступенях сената. Что это? Как так? Почему, Брут? Вспышка. Я прикован цепью к столбу, и
подо мной уже дымится помост. Я проклинаю вас, продажные псы! А в ответ мне летит: «Смерть
де Моле! Смерть еретику!». И всё это время я опускаюсь ниже и ниже. Вспышка. Мой самолёт
сбит над Ла-Маншем, и серая гладь воды неминуемо приближается, где-то в небе ложится на курс
к материку истребитель с чёрными пиками, начерченными на борту. Момент столкновения. Какой
же твёрдой может быть вода на таких скоростях! Лопаются стёкла кабины, корёжится корпус. Что-
то острое пропарывает мне ногу. Некогда разбираться! Я пытаюсь выплыть, но тяжесть
промокшего снаряжения неминуемо тянет на дно. Воздух! Мне не хватает воздуха! Так я и
очнулся. Посреди зала, нелепо барахтаясь на полу и хватая ртом душный и пыльный, но, в этот
момент, такой сладкий для меня, воздух. И знаешь, когда отдышался, до меня дошла одна
простая вещь. Та информация, которую накопило человечество в электронном виде, она не
просто хранится. Она живёт. Где-то там, на просторах сети, юнцы в белых плащах с красным
крестом гибнут с именем господа на устах, истекает кровью Цезарь на ступенях сената, сжигают
ведьм, избирают первого Папу, добывают первый огонь. И ведь это логично, информация в
электронном виде, это не книга, которая будет просто лежать. Она каким-то образом
организуется. Более того, возвращаясь к вопросу, с которого всё началось. Что есть наш мир, если
не информация? Вот ты сейчас сидишь у меня на кухне, потягиваешь пиво из моей заначки и
дымишь своим мажорным «Captain black». В зале спит эта курица, которая, как мне кажется, ни
хрена не поняла, надеялась на вечернее времяпровождение другого рода и поэтому уснула в
самом начале моего рассказа. Перед тобой сижу я, и несу полную околесицу. А ты уверен, что все
мы именно здесь и сейчас? А в том, что эти два мира: тот, который мы привыкли считать
созданным нами, и тот, который мы привыкли считать настоящим, ни когда не сольются? Я вот
как-то не особо. Поэтому помогаю тому миру развиваться, храню информацию. Вдруг они потом
вспомнят, что я им далеко не враг…».
Я криво усмехнулся. Достал трубку, вызвал такси. Пошатывающейся походкой добрёл до зала и
разбудил Ленку (вот ведь непосредственная особа, уснула прямо на старых планках оперативки).
И мы уехали, Ленка, унося с собой разочарование по поводу скучного вечера. А я? Наверное увозя
ещё один экспонат для коллекции, настолько яркий, что мне не дано вот так сразу «проглотить». А
через неделю я купил себе первый двухтерабайтный жёсткий диск. Сейчас таких у меня уже три,
собираюсь вот на следующей неделе брать четвёртый, а потом, видимо, ещё один системник,
потому как тот, что есть, больше не потянет. Как думаете, им этого будет достаточно?

Репортаж: Бытие

Столь знаменательное событие как свадьба превращается в сущий ад и герои вынуждены не радоваться и праздновать, а спасать свои жизни, в тот самый момент, когда на мероприятии происходит нечто ужасное — гости начинают пожирать друг друга, передавая заразу, словно вирус бешенства, при укусе…

Этот случай произошёл со мной несколько лет назад, когда я учился в шараге. Не знаю, почему раньше я никому не рассказывал о нём. Может, пытался убедить себя в том, что этого не происходило. Хотел верить, что мне всё приснилось, привиделось. Что же, мне это почти удалось.
Четыре года я об этом не вспоминал. Ложился по вечерам в постель и засыпал без сновидений. Меня не мучили ни ночные кошмары, ни нарушения сна. Я был, можно сказать, счастлив.
Шарага, студентом которой я являлся, представляла собой четырёхэтажное здание, но правильнее сказать, что этажей было пять. Существовало ещё полуподвальное помещение, которые также использовалось для занятий: окна вровень с землей, лампочки как на пикрелейтед – не знаю, как они называются, помню только, что они имели паскудное обыкновение «моргать» — быстро-быстро тухнуть и загораться, как в фильмах ужасов. А ещё там проходили вентиляционные, что ли трубы нехуёвого диаметра – небезосновательно полагаю, что там мог бы поместиться человек.
Попасть в подвал, как мы его называли, можно было либо с улицы, либо непосредственно изнутри здания. Когда я был курсе на втором, инспекция люто выебла за это руководство шараги – вроде как это не соответствовало пожарным нормам. Оставили только вход с улицы, а вход из здания заложили кирпичом. Чуть позже заложили кирпичом и дверной проём в подвале, который вёл на лестницу. Таким образом, лестничный проём, который вёл из здания шараги в подвал, оказался заблокированным с обеих сторон… я понятно изъясняюсь, анон? Извини, просто я снова услышал этот звук, отчётливее, чем когда-либо, и мои мысли дрожат и путаются.
Как-то я завалился в альма матер за пару дней до Нового Года. Мои прилежные однокурсники ебали тней и употребляли алкоголь на заслуженном отдыхе, а мне ещё даже к экзаменам не допустили, поскольку я был весёлым распиздяем и находил много дел, куда более интересных, чем учёба.
Отработку мне назначили в одном из кабинетов подвала, но когда я потянул на себя дверную ручку, выяснилось, что там закрыто. Старая сука преподша, которую я в семестре стебал как только мог, решила на сей раз простебать меня и задержаться. Настроение моментально испортилось. Я упал в продавленное кресло и начал выковыривать порол из-под обивки, как вдруг услышал, что кто-то играет на пианино.
Я не удивился – в программу факультета дошкольного образования входили азы нотной грамоты, и инструмент для отработки песен про зайчиков и ёлочки стоял как раз в подвале. Меня больше заинтересовало, кто играет. Наверняка, такой же безблагодатный проёбщик, как я. Проёбщица. Решив, так сказать, совместить приятное с полезным, я поднял жопу и пошёл знакомиться.
Музицирующая тян оказалась такая, что хуй радостно шевельнулся в штанах. Очень худенькая, очень светлые волосы – всё как я люблю, ещё и одетая не по сезону легко, в минимальную маечку, под которой – я разглядел даже при моргающем свете – не было лифчика.
Тян играла какую-то простую мелодию – не «Собачий вальс», но около того, и не обращала на меня внимания. Била по клавишам так, что звуки выходили отрывистые, громкие и довольно неприятные. Вроде музыка, а как напильником по зубам. Впечатление усугублялось тем, что кроме нас двоих в подвале никого не было, и стояла бы абсолютная тишина, если бы не звуки пианино. И её лицо – оно было отсутствующим, безэмоциональным. Ни проблеска мысли в глазах. Она играла и играла свою мелодию без начала и конца, как делают аутисты, повторяющие одно и то же действие бесконечно много раз.
Я уже тогда почувствовал себя не в своей тарелке, анон, но решил заговорить с ней. Не с целью завязать знакомства, как собирался поначалу, сколько для того, чтобы разрушить гнетущую атмосферу, которую тян создавала своей игрой и своей отстранённостью.
Я поздоровался, и она, как по команде, убрала руки с клавиш. Стало совсем тихо – я бы сказал, неестественно тихо. Обычно доносился хоть какой-то шум с улицы. Тогда же я не слышал ничего. Даже в ушах зазвенело, такая стояла тишина.
Тян встала и прошла мимо с низко опущенной головой. Лица я не успел разглядеть, но заметил, что она буркнула что-то приветственное на ходу и вроде бы кивнула.
До сих пор не пойму, какого хуя я пошёл за ней.
Свернул в ведущий на лестницу коридор, поднялся по ступеням, заваленным строительным мусором, и наткнулся на нештукатуреную кирпичную кладку, на месте которой когда-то была дверь. Да, дверь… я ведь и забыл, что её больше не существовало. Как не было и той двери, через которую я только что вошёл. И тян не было. Она просто исчезла.
Осознав это, я, перепрыгивая через две ступени, помчался вниз. Мои ладони с размаху ударились об стену. Проход был замурован, как и полагается, вот только я каким-то образом оказался внутри.
Ещё такой момент – когда я вошёл в коридор, там был полумрак. Не светло и ясно, как солнечным днём, но и не темно, как у нигры в жопе. Крошечное окно под самым потолком таки давало немного света. Теперь же в коридоре потемнело. Я с трудом мог различить, что находится в паре шагов от меня. А под лестницей вообще сгустился мрак – не тёмно-серый, а непроницаемо чёрный, плотный. Думаю, его и фонариком было бы не разогнать.
Я стоял как раз спиной к этому мраку, и что-то подсказывало мне, что если я обернусь, то сначала обосрусь от страха, а затем сойду с ума. Я чувствовал на затылке чей-то внимательный взгляд, который неторопливо наблюдал за мной из-под лестницы. Я ударил в стену и несколько раз крикнул что-то типа помогите-спасите, но вышло у меня неубедительно, как у актёра из плохого кино, и мои крики увязли в непроницаемой тишине того места, где я очутился.
Меня передёрнуло от паники, и я помчался наверх. Обрывки мыслей молниеносно сменяли друг друга – окно находится достаточно высоко; но с верхней ступеньки я смогу забраться на подоконник; а смогу ли я его выдавить до тех пор пока…
Какой-то жалкий миг я смотрел во мрак. Это заняло меньше секунды, но клянусь тебе, анон, даже такого короткого промежутка времени мне хватило, чтобы осознать на собственной шкуре смысл выражения «кровь стынет в жилах».
Под лестницей сидело то, что было тян. Она (оно?) была голой, а её разорванные лёгкие одежды валялись поодаль. Судя по всему, она как-то беззвучно положила их в метре от меня, пока я стоял спиной. То есть, она приближалась ко мне, была совсем рядом – и это было по-настоящему страшно, анон, потому что то, как она выглядела, не имело ничего общего с внешностью игравшей на пианино светловолосой девушки.
Её пальцы срослись и огрубели, а сами руки и ноги сильно увеличились в длину и на них появились дополнительные суставы. И конечностей было не четыре, а восемь, и между ними болталось бледное брюхо в проплешинах, неравномерно обросшее спутанными волосами, напоминающими лобковые. Голубые глаза без ресниц стекленели на одутловатом лице, и под ними располагалось ещё несколько пар глаз попроще, с водянистой радужкой во весь белок и без зрачков. С треском разлепилась щель внизу брюха и оттуда вылилась белая заплесневелая слизь, пахнущая трупом. То, что сидело под лестницей, было мертво уже много лет.
Я взбежал по лестнице и с верхней ступени зацепился за подоконник и подтянулся на него. Мне это удалось не сразу, в первый раз я сорвался и упал. К тому моменту я плакал навзрыд. Тварь внизу производила громкие шевеления – кажется, вылезала из-под лестницы. Она не торопилась. Ей нравилось со мной играть.
В окно я бился, как безумный, не обращая внимания на то, что на улице уже стемнело (а я пришёл в шарагу с утра и не мог провести здесь более часа). С третьего удара я выбил стекло и вывалился наружу вместе с осколками, некоторые из которых вонзились мне в руки и лицо. Не замечая боли, я вскочил на ноги. За моей спиной послышался утробный вой, и что-то шлёпнулось мне на плечо и прожгло куртку насквозь.
Дома я зажёг везде свет и спать не ложился. Боялся, что оно придёт за мной, лол. Родителям ничего не рассказал – сначала от шока не мог ни с кем разговаривать, а потом, отойдя, решил, что мне всё равно не поверят.
Я перевёлся из той шараги, анон. Невозможно учиться, когда во время занятий ты слышишь, как за дверью кто-то играет на пианино, а в вентиляционных трубах кто-то ползает. Другие тоже слышали это, но они не сталкивались с тем, с чем столкнулся я, и рассуждали так – мало ли какая студентка может играть, а в трубах – крысы.
Только я знал правду. Знал, что это оно. Что рано или поздно оно застанет меня в одиночестве и накажет за то, что я осмелился от него сбежать.
Я перевёлся из шараги, а скоро вообще бросил учёбу. Подался в строительство и неплохо поднялся. Купил сначала одну квартиру, и сам в ней сделал ремонт, затем другую – соседнюю. Хотел сделать из двух квартир одну и уже начал ломать стены между ними, а входную дверь во вторую квартиру замуровал (нахуя мне две двери).
И недавно вечером, расслабленно поддвачивая капчу, я услышал из глубины своей расширенной жилплощади звуки. Кто-то играл на пианино. На следующий день я восстановил те стены, которые уже успел сломать, но оно не перестало играть. Иногда я слышу, как по ночам оно ходит внутри и скребется в стены, как будто проверяет, можно ли ко мне пробиться. Соседи снизу жалуются на меня из-за шума.
У меня начались проявления лунатазима. Я просыпаюсь стоя и совсем не в своей кровати. На днях я проснулся у стены, за которой что-то так и ходило ходуном.
Родители у меня умерли, друзей у меня нет – после того случая я стал угрюмым и замкнутым, как будто проклятая тварь забрала всю мою жизнерадостность. И живу я на девятом этаже, так что на этот раз через окно мне спасти не удастся.
Я почти перестал спать. И мне страшно, анон.
Мне страшно.

Топор 2

После того как Мэрибет чудом вырывается из рук безумного маньяка Виктора Кроули, она узнает, что же связывало ее семью с этим страшным человеком. Узнав всю правду, она полна решимости вернуться на болота с целой армией, жестоко отомстить мяснику и вернуть тела своих близких.