Знаешь почему мы не можем быть друзьями? у моих друзей на меня не стоит

Но мы с тобою будем вместе,
Как Сид и Ненси, Сид и Ненси…
И ни за что не доживём до пенсии,
Как Сид и Ненси, Сид и…

отказ

просыпаешься утром, встаешь с постели, от холода морщась, и ставишь чайник. это бессонница, в самом деле – от недосыпа всегда качает, от недосыпа всегда так плохо, ты полуночник, тебе ль не знать. именно так грудь болит на вдохе, нужно всего-лишь немного сна.
тапки, халат и зубная паста, надо кота покормить еще. зеркала нет, его нет и баста, будильник звенит, отбивает счет. мелочи: надо почистить туфли, надо поставить себе «Пилот». сухо на улице? нет, не сухо, кажется, ночью опять лило.

(позже – автобус, чужие сумки, кое-как втиснуться и стоять, а на работе – статейки, скука, дракон не побит, да и принц не взят; зайти в магазин, ужаснуться суммам, ехать домой, ненавидеть всех.
все, что угодно, лишь бы не думать.
лишь бы не думать о ней совсем)

агрессия

хочешь кричать, но не издаешь ни звука,
чуешь, как боль сжимает тебя в кольцо.
ты понимаешь, что хочешь сломать ей руку,
ты понимаешь, что хочешь разбить лицо –
пусть хоть на миг почует, как рвет на части,
как ты скулишь, пытаясь нащупать «стоп».
честно, на выдохе: «будь же там, будь
несчастна.
пусть никто, никогда и никто, никогда, никто…»

торг

«давай будет так:
отдохни, побудь с кем-то близким,
научись подходить под чью-то еще фактуру,
захвати пару замков и вырасти василиска,
стань отличным спецом, и, может быть, даже гуру.
у тебя столько сил, и плюсов, и перспектив –
ты заставишь весь мир запомнить, чего ты стоишь.
каждый, кто будет с тобой, станет страшно жив.

а я буду здесь, я буду дышать спокойно.
я буду здесь, я буду молчать сто лет.
давай будет так: ты будешь дышать другими,
но происходить во мне,
как происходит свет.

а я буду писать тебе,
для тебя,
во имя».

отчаянье

ты дурна и морально истощена, из тебя ни любовница, ни жена; болиголов, белена и хна, да кому ты вообще нужна.
и никто не придет за тобой во тьму, ты же даже не плачешься никому, все, что ты сейчас тащишь с собой по дну, убивает тебя саму.
чем творить слова из крови и сора – затяни веревку на чахлом горле; это мертвые рыбы и мертвое горе, это мертвое, мертвое, мертвое море.

у других – свет солнца и резеда, у тебя под грудью течет вода; может хватит глины, песка и ила.
хоть сама бы себя простила.

смирение

когда боль становится менее злой и колкой, уже не мешает жить и не лезет в драку,
ты прекращаешь ее принимать за волка, кормишь ее, растишь, как свою собаку.
она уже знает на вкус твою кровь и кожу, ты видишь – клыки ее в темноте белеют.

ты точно знаешь, что боль тебя уничтожит,
но ты все равно зачем-то
ее лелеешь.

(с) Сидхётт

Уже не рядом, но ещё дышим,
Стучит сердце, но ты его не слышишь,
Слезам твоим бежать не нужно,
А после любви не может быть дружбы…

не лечи их чем-то, спрятанным в рукаве,
нарисованным на обложке твоим врачом,
от трагедии, поселившейся в голове,
в горловине свитера, за плечом.

не лечи, не мудрствуй, не рвись спасать,
не вливай микстуры, слова и медь.
человеку свойственно умирать.
человеку нравится так болеть.

гда цифры уже не лечат душу,
Кто-то нежный и мягкий уже не нужен,
Кто-то близкий замёрз, и совсем не
греет.
Ты плюёшь на мораль.
Так
Теплее.
Когда сердце заходится в жутких спазмах,
Кто-то красит соплями в нефрит алмазы,
Кто-то гонится за тобой по пятам.
Ты предательски лжёшь
" Никому
Не отдам. "
Когда всё кислотой изнутри разъедает,
Кто-то любит, но вовсе не понимает,
Кто-то чинит твои полетевшие схемы.
Но уже нету смысла.
Слетела
Система.

снова клянусь, которую боль подряд,
не воскресать из пепла воспоминаний.

не получилось солнца из января,
от мокрых спичек не возгорелось пламя.
не получилось верности из тоски,
вечности с рая, радости с обещаний,
а ни гаданий с мёртвой, худой руки,
даже слезы не выжалось из печали.
только слова твои стали моей тюрьмой –
страх от нуля и до воскре'сенской ночи.

я растекаюсь выбеленной строкой,
я рассыпаюсь бисером многоточий.

хочешь кричать, но не издаешь ни звука,
чуешь, как боль сжимает тебя в кольцо.
ты понимаешь, что хочешь сломать ей руку,
ты понимаешь, что хочешь разбить лицо –
пусть хоть на миг почует, как рвет на части,
как ты скулишь, пытаясь нащупать «стоп».
честно, на выдохе: «будь же там, будь
несчастна.
пусть никто, никогда и никто, никогда, никто…»"

ты точно знаешь, что боль тебя уничтожит,
но ты все равно зачем-то ее лелеешь.

Я пытался заглушить бурный поток мыслей всем, чем только можно в течении двух последних недель.Если вам интересно — у меня нихуя не вышло.

Могу казаться счастливей всех,
А потом горько молчать и курить.
Сколько было тогда всех тех,
Кто мне клялся всегда любить.

Могу смеяться я громче вас,
За улыбкой слезы скрывать.
Ждать, чтобы свет погас,
А потом рыдать, рыдать.

Когда тебе держат запястье,
Передавая письмо в конверте,
Не моргая, кричат о счастье.
Вы не верьте. Не верьте. Не верьте.

Я на любовь проста из пяти где то на тройку, но врятли там была любовь, раз сейчас похуй.

это
кошмарный
сон,
от которого
не проснуться.
еще недавно
ты был рядом.
а знаешь,
я, конечно,
могла бы
вернуться,
но
тебе
это блять
не надо.

джины на дне всех бутылок
когда-нибудь кончатся.
так что пей и загадывай.
чего тебе хочется?
у меня 39
анальгин как религия.
и я не хочу знать
где и с кем тебя видели.