neverthelessihopeless

nesquik:

helennrain:

ellebell:

roxenn:

everybody-lies:

новая музыкальная матрица, ребята :D

Управляем мышкой, приближая круги к центру, а можно и центр к кругам.

Когда тебе было 8, твой папа покупал тебе мороженое. Ты благодарила его, капая на его колени.
Когда тебе было 9, он платил за твои уроки пианино. Ты благодарила его, даже никогда не потрудившись сыграть.
Когда тебе было 10 он возил тебя на машине весь день с футбола на баскетбол, с одного дня рождения на другое. Ты благодарила его, быстро выпрыгивав с машины и никогда не оборачиваясь.
Когда тебе было 11, он возил тебя с твоими друзьями в кино. Ты благодарила его, просив сесть в другом ряду.
Когда тебе было 12, он просил тебя не смотреть так много сериалов. Ты благодарила его, дожидаясь пока он уже уедет с дома.
Когда тебе было 13, он постригся "по моде". Ты благодарила его, сказав, что у него никакого вкуса.
Когда тебе было 14, он оплатил тебе целый месяц в лагере. Ты благодарила его, ни разу не написав даже и единого письма.
Когда тебе было 15, он приходил уставший с работы и ждал, чтобы ты его обняла. Ты благодарила его, закрывая дверь своей комнаты.
Когда тебе было 16, он научил тебя ездить на машину. Ты благодарила его, брав ее так часто, как только могла.
Когда тебе было 17, он ждал важного звонка. Ты благодарила его, разговаривая по телефону всю ночь.
Когда тебе было 18, он плакал на твоем выпуске. Ты благодарила его, танцевав на какой-то вечеринке, пока тебе не стало плохо.
Когда тебе было 19, он заплатил за твою учебу в университете, приехал с тобой в общежитие, помог тебе принести сумки. Ты благодарила его, говоря "Пока" где-то за углом общежития, так, чтобы тебе не было стыдно перед друзьями.
Когда тебе было 25, он помог оплатить твою свадьбу и сказал, как сильно он любит тебя. Ты благодарила его, переехав далеко, в другую страну.
Когда тебе было 50, он заболел и нуждался в твоей заботе. Ты благодарила его, говорив, что он стал втоей ношей.
И потом, в один день, он умер. И все то, что ты не успела сделать, вернулось в твое сердце, разбивая его на кусочки.

Если ты любишь своего папу, cделай реблог.

Я наверное очень хорошая артистка шоли)
не на публику-нет
для себя…
Мне стоит представить какую-нибуть ситуацию, какая меня обидела бы…или убила…я я могу заплакать….зарыдать….довести себя до истерики…

через понимания, что меня что-то может убить.
например, когда ты изменишь…или розлюбишь меня

nesquik :

despoir :

Наполеон – Гитлер

Наполеон родился в 1760 г.
Гитлер родился в 1889 г.
(Разница 129 лет)

Наполеон пришел к власти в 1804 г.
Гитлер пришел к власти в 1933 г.
(Разница 129 лет)

Наполеон вошел в Вену в 1812 г.
Гитлер вошел в Вену в 1941 г.
(Разница 129 лет)

Наполеон проиграл войну в 1816 г.
Гитлер проиграл войну в 1945 г.
(Разница 129 лет)

Оба пришли к власти, когда им было по 44 года.
Оба напали на Россию, когда и было по 52 года.
Оба проиграли войну, когда им было по 56 лет.

sheishappy :

Жили-были на свете парень и девушка… Один раз они встретились и полюбили друг друга! Ничего не могло разъединить их и помешать любви… И вот они назначили дату свадьбы, пригласили много людей… На кануне праздника парень с девушкой гуляли по высокой горе, любовались природой, миром, и не заметили как подошли к краю… Девушка посмотрела вниз и сказала своему суженому: «Если ты меня любишь, прыгни вниз! Докажи мне это!» Парень посмотрел на любимую, обнял ее и сказал всего одно слово.После этого девушка заплакала и кинулась обнимать любимого… Они спустились вниз и на следущий день сыграли свадьбу.И жили они долго и счастливо.

Итак, вопрос: Какое же слово сказал парень девушке?????? Помните, оно было ОДНО!

shit-happens:

Исполнитель Название

shit-happens :

мы должны прекратить усложнять наши жизни.

nesquik :

Мы шли по деревянному настилу вдоль берега в Оушн Парк однажды летним вечером, взявшись под руки, я и мой друг Сид, и заметили на одной из скамеек знакомое зрелище - прямо перед нами, неподалёку от разбивающихся волн прибоя.

- Смотри, - сказал я, - и слушай.

И мы стали смотреть и слушать.

Пожилая еврейская пара - ему я бы дал лет семьдесят, ей, пожалуй, шестьдесят пять. Одновременно движутся губы, одновременно машут руки, говорят оба, не слушает ни один.

- Я же тебе сколько раз говорил, - сказал он.
- И что ты говорил? Ничего ты не говорил, - сказала она.
- Всё я тебе говорил, - сказал он, - я тебе всегда что-нибудь да говорю. И очень даже важное, если ты хоть раз позаботишься…
- Вы послушайте его! Очень важное! - сказала она и закатила глаза. - Ну, давай, я записываю.
- Да хотя бы свадьба…
- Он всё ещё про свадьбу!
- Почему нет? Сколько возни, сколько убытков:
- Это кто же возился?
- Я тебе могу показать…
- Показать, ещё чего. Вот, я заткнула уши!

Et cetera, et cetera. (и так далее, и так далее.)

- Был бы у меня магнитофон, - сказал я.
- Кому он нужен, - ответил Сид. - Я и сам могу повторить всё, что мы слышали. Среди ночи меня разбуди, и я повторю.

Мы прошли дальше.

- Они на этой самой скамейке сидят каждый вечер, много лет уже!
- Охотно верю, - сказал Сид. - Обхохочешься просто.
- Тебе это не кажется грустным?
- Грустным? Очнись! Это же готовая водевильная парочка. Я им в два дня ангажемент устрою.
- Хотя бы немного грустным?
- Да брось ты. Они же, небось, женаты лет пятьдесят. Говорильня началась ещё до свадьбы, а после медового месяца уже не прекращалась.
- Но они же не слушают!
- Ну и что? Зато по очереди. Сначала его очередь не слушать, потом её. А если бы кто-нибудь из них прислушался, вся механика остановилась бы. Фрейду бы с ними тяжко пришлось.
- Почему?
- У них всё вывешено наружу. Не о чем беспокоиться, нечего обсуждать. Небось, залезают в постель, не переставая ругаться, и через две минуты засыпают со счастливыми улыбками.
- Ты что, в самом деле так думаешь?
- У меня точно такие были дядя с тётей. Приличный набор оскорблений обеспечивает долгую жизнь.
- И как долго они прожили?
- Тётя Фанни и дядя Эса? Восемьдесят и восемьдесят девять.
- Вот это да.
- Ну, на такой-то диете - из одних слов, даже скорее ругани: Еврейский бадминтон - он подаёт, она отбивает, потом она подаёт и он отбивает, никто не выиграл, но никто же, чёрт возьми, и не проиграл.
- Никогда об этом не думал - так.
- Подумай, - сказал Сид. - А сейчас давай-ка - пора ещё по одной.

Мы повернулись и пошли обратно, сквозь прекрасный летний вечер.

- И ещё одна вещь! - говорил старик.
- И ещё сто вещей!
- И кто считает? - говорил он.
- Ну, гляди. Где я положила свой список?
- Список, шмисок, кому какое дело?
- Мне. Тебе нет дела, мне есть. Помолчи!
- Нет, ты дай мне закончить!
- Никогда он не закончит, - заметил Сид, и мы прошли мимо, и великий спор ушёл за корму и затих.

На третью ночь Сид позвонил и сказал:

- Добыл я магнитофон.
- В смысле?
- Ты писатель, и я писатель. Пошли, нароем словесной руды.
- Что-то я не очень, - сказал я.
- Встать, - сказал Сид.

Мы пошли гулять. Снова был чудесный, мягкий калифорнийский вечер - из тех, о которых мы не рассказываем родственникам с восточного побережья, опасаясь, что они могут поверить.

- Не стану слушать, - сказал он.
- Заткнись и слушай, - сказала она.
- Можешь мне не говорить, - сказал я, не открывая глаз. - Так и продолжают. Та самая пара. Тот самый разговор. Воланчик всё время в воздухе над сеткой. А на площадке никого нет. Ты и вправду собираешься использовать свой магнитофон?
- Ну, раз уж его изобрели, надо использовать.

Я услышал, как небольшая, в ладонь, переносная машинка щёлкнула, когда мы медленно поравнялись с ними.

- Как его там? А, да. Исаак.
- И вовсе нет.
- Точно, Исаак.
- Арон!
- Да нет же, не тот Арон, который старший брат.
- Младший!
- И кто рассказывает?
- Ты. И очень плохо.
- Снова оскорбления.
- Снова правда, которую ты никогда не умела слушать.

- Шрамы у меня от твоей правды.
- Я бы не отказался сейчас от сосиски, - сказал Сид, и мы проплыли мимо, с их голосами внутри нашей маленькой коробочки.

* * *

А потом - это случилось. Раз-два-три, вот и всё.
Совершенно неожиданно скамейка пустовала два вечера подряд.
На третий вечер я остановился у лотка небольшой кошерной кулинарии и начал говорить, кивая на скамейку. А, ну, конечно, сказали мне. Роза и Эл. Эл и Роза. Штейн у них фамилия, да, точно, сказали мне. Эл и Роза Штейн, как же, столько лет, каждый вечер, ни разу не пропустили. Жалко, Эла нам будет не хватать. Всё уже. Умер во вторник. Скамейка так пусто теперь выглядит, да, но что ж теперь делать.

Я сделал, что мог, тронутый зародившейся во мне печалью по двум людям, которых я никогда не знал и в то же время знал. В крохотной синагоге я узнал название ещё более крохотного кладбища, и решил заглянуть туда однажды к вечеру - по причинам, которые мне самому виделись неясными и запутанными. Я ощущал себя как давнишний, двенадцатилетний гой, заглядывающий в двери синагоги в центре Лос-Анджелеса. Мне было тогда любопытно - что чувствуют участники всего этого, с пением, и танцами, и мужчинами в шляпах:

На кладбище я нашёл ровно то, что и ожидал найти. Старая женщина сидела у могильного камня с его именем. И говорила, говорила, говорила, касалась камня, разговаривала с камнем.

А он?
Конечно. Как же иначе. Он - не слушал.

Я подождал, услышал, прикрыл глаза и отошёл.
Солнце уже зашло, и к ночи натягивало туман, когда я проходил мимо скамейки. Она всё ещё пустовала, и от этого было ещё грустнее.

И что ж теперь делать?
Я позвонил Сиду.

- Слушай, насчёт этого твоего магнитофона, - сказал я. - И этих кассет.

В один из последних вечеров этого лета мы с Сидом, как обычно, прогуливались вдоль настила, уставленного кошерными лавками, проходили мимо заведений с отменными творожными тортами и копчёным мясом, кое-что из этого даже купили, и вышли к океану, где стояли скамейки - пара десятков скамеек. Нам было хорошо, мы разговаривали, и вдруг Сид произнёс:

- Знаешь, мне всегда было интересно:
- Да что там может быть интересного, - сказал я, заметив, что он смотрит на скамейку, стоявшую пустой уже почти неделю.
- Смотри, - сказал Сид и дотронулся до моей руки. - Помнишь, та старая женщина?
- Да?
- Она снова здесь! Я-то думал, она заболела, или что-нибудь такое, а она тут как тут.
- Я знаю, - улыбнулся я.
- С каких пор? На той же скамейке. И болтает, как заведённая.
- Да, - сказал я, и мы подошли ещё чуть ближе.
- Но ведь, - сказал Сид очень-очень тихо, - там же никого нет. Она говорит сама с собой.
- Почти, - сказал я. Мы подошли совсем близко. - Слушай.
- Опять от тебя одни дерзости. Одни споры, мне это надо? - говорила старая женщина, и наклонялась вперёд, к пустой половине скамьи, глаза горят, лицо перекошено, губы в постоянном движении. - Мне это надо, эти споры? У меня их и так есть. Слушай меня!

И вслед за этим - поразительное дело - пришёл ответ.

- Слушай, она мне говорит! - выкрикнул голос. - К чему, с чего?
- Голос! - воскликнул Сид.

Потом он зашептал:

- Это его голос. Но он же умер!
- Да, - сказал я.
- И ещё одна вещь, - сказала старая женщина. - Тебе следить надо, что ты ешь. А то смотри, как-нибудь!
- Тебе легко говорить! - парировал голос старика.
- Ну и скажи!

Раздался мягкий щелчок. Глаза Сида скользнули вниз. Он видел то же самое, что видел сейчас я - ладонь старой женщины, сжимавшую небольшой карманный магнитофон, который я взял у него на время.

- И ещё одна вещь, - сказала она, живущая.
Щёлк.
- За что мне такое? - воскликнул он, умерший.

Щёлк.

- У меня список уже вот досюда! - закричала она, живущая.

Сид обернулся ко мне.

- Ты? - сказал он.
- Я, - сказал я.
- Как? - сказал он.
- У меня были все твои кассеты, которые мы записывали тогда, вечерами, - сказал я. - Я из них вырезал то, как он говорит, а потом вклеил куски чистой плёнки, чтобы она могла на него кричать в промежутках. Кое-где он кричит, не дожидаясь ответа. Но если она захочет, можно тогда его - щёлк! - выключить, покричать, а потом включить его обратно.
- Как ты узнал?..
- Я увидел её на кладбище, - сказал я. - Это было невыносимо. Как она говорит с этим безжизненным куском мрамора, и никто не отвечает. Я переписал все твои кассеты, все скандалы и крики, и зашёл однажды ближе к вечеру на кладбище, и она в самом деле была там, снова сидела там, и сидела бы всегда, и в конце концов так и умерла бы прямо там от голода. Никто не отвечал. Но кто-то должен отвечать, обязательно, даже если ты не слушаешь, или думаешь, что не слушаешь, и я просто подошёл к могиле, включил магнитофон, протянул его ей, а она так и сидела у этого камня, дождался, пока он закричит, и ушёл. Не обернулся. Не стал ждать, закричит ли она в ответ. Она и он, он и она, высокий голос и низкий, низкий и высокий: Я просто ушёл. А вчера вечером она снова сидела здесь, на скамейке. Ела творожный торт. Знаешь, мне кажется, она выживет. Правда, чудесно?

Сид прислушался. Старик снова жаловался:

- За что мне такое? Кто бы мне сказал! Ну, я жду. Ну?
- Поглядите, какой умный нашёлся, - воскликнула женщина.

Мы с Сидом медленно удалились в прекрасный летний вечер. Её высокий голос, и его - низкий - остались позади.

Сид взял меня под руку.

- Хоть ты и гой, - сказал он, - из тебя вышел неплохой еврей. Чем могу?
- Как насчёт бутерброда с копчёным мясом? - сказал я.

Рэй Бредбери, "Тет-а-тет". Шедеврально.

nesquik:

despoir:

lanaunknown:

jaimeparis:

chimera:

Кривой дом (Польша) - никакого фш!

Здание-корзина (офис в США)

Публичная библиотека (США)

Музыкальное здание (Китай)

классно, особенно последнее. хочу такой же дом! *__*

мечтаю спроектировать что-нибудь такое. горе-архитектор.

youcouldbehappy :

Мифологии о сотворении мира у различных народов.

бля..

я схожу с ума потихоньку.

Вот послушайте парочку фраз, которые меня только что просто убили.Это из легенды племён Майя "О Солнце, Венере и Луне"

"Мальчики убили монстра. Бабушка, нечаянно съев часть своего любовника, попыталась убить братьев, но они убежали.
Два старших брата превратили третьего в обезьяну, потому что он не присоединился к ним, в их намерении убить бабушку. (пздц, да?)

Луна не имела вагины. Олень помог это исправить, потоптавшись на ней. (ахахаах)

Позднее под скалой был обнаружен маис, наблюдательными муравьями, которые перенесли его оттуда. (Слава наблюдательным муравьям) Хд

это музыкальная матрица.

Кликаем мышкой по квадратикам (или прямо ведём, не отпуская мышку), они начинают светиться и издавать красивые музыкальные звуки - тон повышается снизу вверх. Если нужно вернуться к чистому полю, нажимаем пробел.

"Она сидела и скучала. Её мысли были где-то очень далеко отсюда. Она даже не сразу услышала звонок телефона. Она взяла трубку.
- Алло… - поникшим голосом сказала она.
- Привет! Это я… Нам надо встретиться… срочно.
Ей был приятен его голос. Она всегда говорила ему, что по телефону он куда лучше звучит.
- К чему такая срочность? – Ей было не понятно. Зачем, после такого долгого разрыва в общении, он позвонил.
- Да или нет? Я, правда, тороплюсь… - он был чем-то встревожен или взволнован.
- Где и когда?
- В 4 часа у школы. Всё, давай… - и он повесил трубку.
По телевизору, стоявшему напротив неё, передавали прогноз погоды, но ей это было не интересно. Зато звонивший услышал и решил взять зонт. Немного подумав и посмотрев на часы, она вышла из квартиры. В подъезде было прохладно – она поёжилась.
Он уже стоял у школы и ждал. Ждал её и дождя. Небо пока было ясным, но кое-где виднелись потемневшие облака. Она увидела его и ускорила шаг.
- Ты любишь дождь? – спросил он, когда она уже стояла рядом.
Ей был непонятен этот вопрос. Она решила не отвечать на него.
- Давай говори, зачем ты меня позвал?
Он помолчал, видимо огорченный такой реакцией. Потом он медленно заговорил:
- Понимаешь, я вчера ночью долго не мог заснуть и всё думал - а что будет завтра? Что будет через неделю, через месяц. И тут мне приходит в голову мысль.… Вот ты, куда пойдешь после школы?
Они оба были в 9 классе. Они знали друг друга с начальной школы. Они были одноклассниками. Пока он говорил, небо начало бурлить. Мелкий дождик стал накрапывать по земле.
Он раскрыл зонт. Чтобы не промокнуть, ей пришлось встать к нему ещё ближе, почти лицом к лицу.
- Я в колледж, – ответила она.
- Ну вот, а я в техникум. И та мысль, что посетила меня вчера, была как раз об этом. Я понял, мы можем больше и не увидеться, а потом жизнь отдалит нас. Я так не хочу. Всё то время, которое я с тобой не общался, я напряжённо думал. Я часто не мог уснуть. Мне не было покоя. Но одно я знал точно – ты мне нужна. Да именно нужна, ведь посмотри сама, что я делал без тебя? Я скучал, мне было плохо.
А дождь становился всё сильнее и сильнее.
- Короче не буду говорить много и в пустую, а скажу прямо: я тебя люблю и хочу знать твоё отношение к этому, - он был готов к любому ответу. Он смотрел ей прямо в глаза, будто боялся пропустить что-то важное, - ну скажи что-нибудь!

- Я не… Это как-то неожиданно … - Она врала. Она догадывалась о его чувствах.
Тем временем дождь превратился в ливень.
- Скажи хотя бы: есть ли мне на что надеется? - спросил он тихо.
Она тоже хотела бы спросить себя об этом. «А ведь он, и в правду, любит…» - подумала она.
- Да, есть… - так она решила, ведь не будем скрывать – и у неё были чувства к нему.
Он улыбнулся:
- Так ты любишь дождь?
- Да…
Он убирает зонт, и крупные капли дождя падают на них. Они подняли лица к небу так, что бы дождь лил прямо на глаза, губы и щёки.
Они оба наслаждались этой минутой. Потом был поцелуй. Настолько долгий, что уже и дождь перестал поливать промокшую землю, а они всё стояли, и казалось, что кроме них в этом мире нет больше ни души…

По просьбе журнала Esquire фотограф Александр Гронский снял портреты молодых людей, которые впервые влюблены.

Катя (17 лет), Антон (20 лет). Вместе 8 месяцев
АНТОН: «Мне кажется, она — моя копия. Со мной постоянно что-то случается (то в аварию попаду, то сломаю что-нибудь, то еще что-то) — и с Катей тоже. Или вот еще: я совершенно точно знаю, что если я вдруг проснусь в 5.00 и позвоню Кате, она тоже не будет спать в этот момент». КАТЯ: «Я называю его Антоша и зайка. Но мне самой не очень нравится называть Антона зайкой. Лучше просто ласково — Антоша».

Расима (16 лет), Савелий (14 лет). Вместе 10 месяцев
РАСИМА: «Мы из абсолютно разных семей, с разными укладами. Мы — противоположности. Нас объединяет что-то, что неподвластно разуму. Мне кажется, Савелий очень похож на лабрадора». САВЕЛИЙ: «Обо мне думали как о таком маленьком 14-летнем задире, который бегает-прыгает, носит коричневые пиджаки с галифе, беспробудно пьет и поет под гитару Цоя. Все поменялось колоссально».

Ника (20 лет), Леша (22 года). Вместе 4,5 года
НИКА: «Мы тогда на каток пошли, и я убого выглядела, потому что мне мама сказала, что на каток надевают самое плохое. Ой, у меня шапка была такая дебильная! И подруга его, Люба, наоборот, пришла такая красотка: сбоку тут какая-то розочка, тут не розочка. И я думаю: «Господи, какое же я позорище». ЛЕША: «Ага, вот она и пришла в тужурке, в валенках».

Леша (17 лет), Вика (19 лет)
ВИКА: «Он действительно покорил меня — взглядом, самоуверенностью. Потом еще оказалось, что Леша — безмерно талантливый музыкант, харизматичный, резкий, гениальный. Я просто в эйфории, когда вижу его с гитарой». ЛЕША: «Когда ловишь на концерте взгляд, когда видишь, как каждая нота вызывает эмоцию на ее лице, когда чувствуешь этот обмен энергией — это приятно».

Вика (18 лет), Дима (17 лет). Вместе 2 года
ДИМА: «Мы похожи абсолютно всем. Хотя нет, она более серьезная, а я — раздолбай». ВИКА: «Мы очень дополнили друг друга, у нас получился такой симбиоз. Мы и вправду похожи настолько, что, как правило, все слова и поступки одного из нас для другого вполне предсказуемы».

Саша (16 лет), Дима (16 лет). Вместе 3 месяца
ДИМА: «Думаю, что не прощу банально измену. А так я сейчас не вижу в Саше особо отрицательных вещей. Потом, может, когда я стану их замечать, я стану делить их для себя на те, которые я смогу простить, и которые не смогу». САША: «Ничего такого конфликтного у нас пока еще не было, поэтому мне трудно сказать, что бы я не простила».

Влад (16 лет), Ангелина (16 лет). Вместе 1,5 года
ВЛАД: «Да, мы на удивление всегда все честно друг другу рассказываем — и понимаем. Кстати, мы никогда не ссорились. А нет, один раз было, но это еще когда мы просто дружили. А так мы очень редко поорем друг на друга — и все». АНГЕЛИНА: «Мы не командуем друг другом. В конце концов, я же ему не мама, чтобы что-то запрещать».

youcouldbehappy:

romanovich:

be-yourself:

moyru:

desorden:

pattewart:

story:

liskis:

блин, это так классно