eat me. drink me.

Меня зовут Маша. Мне 17 лет. Я ищу пути в иные миры. …Передо мной огромный город, я вижу его с высоты птичьего полета… Ястою на тринадцатом этаже шестнадцатиэтажного дома… Прохладный ветердует мне в лицо… я чувствую все настроения, которые витают в нем…Злой мир… смотрю со стороны, будто я не часть его… хотя по большомусчету так и есть… я далеко… Внизу все суетятся… Люди совсем маленькие отсюда… настолько, насколько малы их души… - Маш, начинает отпускать, есть еще? - отрывает меня Витин голос. -Тебе, блядь, всегда мало! Что, синдром толерантности гнобит? Давно порапризнать! Я из кожи вон лезу, чтоб заработать на нас, а ты? - Прекрати, я работку тебе подкидываю! - Да, а мне только себя подставить остается! Мне надоело! Мне все надоело! Витякрепко обнимает меня, вытирает слезы… Он мой лучший друг, он тот, ктопонимает меня во всем, просто эмоции выражает не так как все. Он невсе… Мы другие. -Давай вмажем! - и совсем не важно, кто из нас это произнес… …Ватныепальцы… все вокруг мягкое… мягче чем сахарная вата и намного слащеее… Хочется прикасаться к мебели, к стенам, к телу, к воздуху… Яснова в этом… совсем другом мире, здесь нет родителей, вечно кричащихсвое мнение и зачастую, пытаясь выдать его за мое собственное… всехэтих друзей, которые отворачиваются от тебя при первой возможности… Я снова одна, наедине с собой… …Всеэто было еще четыре месяца назад… теперь иначе, я пытаюсьвыбраться… мне помогает моя любимая мамуля, пытаясь заработать мне налечения на трех работах… Иногда я не выдерживаю ломки, срываюсь, предавая себя и маму… Сейчас я стою на Витиной могиле. Витя был моим лучшим другом… Меня зовут Маша. Мне 17 лет. Я искала пути в иные миры, а нашла путь в мир иной..

Я люблю, когда он заходит со мной к себе домой и кричит с порога: "Мааам, а я не одииин". Я люблю, когда он обнимает меня сзади пока я стою около зеркала и долго смотрит на наше отражение. Я люблю, когда мы едим многослойное мороженое и он бьет своей ложкой по моей, потому что я пытаюсь докопаться до самого вкусного нижнего слоя. Я люблю, когда он внимательно слушает в 7 утра о моих страхах и секретах, а после крепко обнимает и целует в лоб. Я люблю, когда он просыпается, открывает глаза, видит меня и расплывается в улыбке. Я люблю, когда он ставит меня на весы с закрытыми глазами и говорит:"Ну вот, смотри какая красавица, а ты боялась!" Я люблю, когда он с серьезнейшим видом старательно скрепляет звенья моей порванной цепочки. Я люблю, когда он рядом. Я люблю то, какой я становлюсь рядом с ним. Я безмерно спокойна и счастлива, когда мы проводим вместе выходные. Я Люблю все в нём, будь это хорошее или плохое.

"Но все же, это было время расплаты. Слушайте: Я был в Palladiumна каком-то дурацком конкурсе, который мне пришлось судить. Я, наверное, несколько перебрал и в результате очутился в туалете, говорякому-то (не знаю кому), что моя мечта - вынюхать девятидюймовую дорогуSpecial K с десятидюймового члена. Как же я удивился, когда выяснил, что у него было и то и другое! В результате я занялся этим бесстыдством. Но, по голливудским законам 30-х, когда ни одно преступление не должно былоостаться безнаказанным, мне тоже пришлось расплачиваться за своечрезмерное поведение. Последняя дорога К должно быть стала последнейсоломинкой, потому что сразу после того, как я ее сделал, мир взорвалсяна прекрасные, но сложные геометрические фигуры, настолькозамысловатые, что ни один смертный не смог бы даже ПОПЫТАТЬСЯ понять ихистинное значение. Лишь Бог и я понимали - и Он и я шли рука обруку, исследуя их хитросплетения. Это продолжалось примерно шесть илисемь лет, насколько я помню, в течение коего времени я слышал крикилюдей, видел массу странного света, слушал каких-то полицейских, говорящих обо мне и чувствовал, как кто-то снимает с меня одежду.

Я иду, осознавая, что именно к такому внутреннему спокойствию, как сейчас, шел последние несколько лет. Больше нет разбросанных мыслей - разложены по местам. Ворох из прошлых сложностей собран в большую картонную коробку, перевязанную алой лентой. Она бережно хранится в кладовке разума… Горжусь тем, что провожаю год в убранстве чувств. Горжусь тем, что хватило сил встать на ноги, когда душа задыхалась от горечи. Ни о чем не жалею. За каждое воспоминание надо суметь сказать «спасибо»… Впереди Новый Год. Устал от сумбурных празднеств. На нынешнем этапе жизни хочется самого обычного домашнего торжества. Накрытый стол, нарядная елка, два бокала с шампанским, включенный телевизор, речь президента, бой курантов… Хочется того семейного уюта, родом из детства. Для кого-то банального. Для кого-то приевшегося. Для меня – самого настоящего. Настоящего человеческого счастья. Маленького, теплого и чертовски своего…

А я никогда не буду писать под окнами "Солнышко (котёнок, рыбка, зайка), я люблю тебя!" Мне не нравятся ванильные или ментоловые сопли на подоконниках, мишки Тедди и сердечки в разных местах. Мне не нравится постоянно-разговаривать-через-чёрточку или через_нижнее_подчёркивание, картинки с крылатыми девочками и грустными суицидальными текстами, и мне плевать на все черничные ночи, на небесные запахи, на шерстяные носки и рубашки, на чашки чая и кофе, на поджатые ноги, на шрамы плевать. Ах да. Ещё на ресницы, слёзы и мартини. А всё потому, что я хочу от тебя детей. Потому что я хочу жарить с тобой картошку и мясо, а не читать статусы во всевозможных интернетах. Потому, что я хочу тебя в охуительном платье на охуительных шпильках. Конечно, с охуительными грудью и задницей, с уложенными или неуложенными волосами на голове. Потому что я тебя хочу, а не то, что в первом абзаце завёрнуто в арафатки и фотографии кошечек. И я, как нормальный парень, хочу тебя трахать, а не обниматься в Новый год, с пледом, чаем и свечами. Я бы хотел дарить тебе не мягкие игрушки, и не варежки с блядской розочкой впридачу, а, возможно, собрание Довлатова, первый снег, спрятанный в морозилке, одежду и обувь, крутые наушники или картину. Я не хочу слышать "мур", "чмоки" и "розовых тебе снов", мне приятнее слышать, как ты меня ненавидишь и через минуту стонешь от поцелуев, как ты не даёшь мне спать разговорами о политике и бьёшь меня подушкой, потому что я тебя не слушаю. И выпей водки, в конце концов. Немного. И разбей посуду, и разрежь мне все шнурки на ботинках, и устрой истерику - нормальную - оттого, что ты любишь меня и тебе невыносимо видеть мой похуизм. Оттого, что я ни черта не меняюсь и не понимаю тебя. Да потому что я тоже люблю тебя, дурочка, и ты меня любишь именно таким и именно за это. И никаких стихов про "любовь-кровь", про, блять, "он обидел, слёз не видел", никаких тебе "удалить отовсюду". Скажи мне. И успокойся. Потому что ты женщина, а я мужчина. Потому что мне потрахаться и пожрать хочется, и это всегда так было, и так будет; и это естественно. И жрать и трахаться я хочу с любимой, не с нервозной девочкой с "ломкими пальцами" и всяческими "няшками" в своей комнате, а с женщиной, которая знает, кто я и кто она сама. С той, которая не пишет "спокойной ночи" по смс, а приезжает ко мне спать. Которая разговаривает со мной и делает что-то со мной, которая даёт понять, что я могу быть там-то и там-то лучше, а не "мне надоело это и это", а не съёбывается - именно съёбывается, стремительно и обязательно с песней - в ночь, в вокзалы, в подружки с алкоголем, в петлю, в ванну, в беспорядочные слёзы. Быть взрослеющей женщиной - это же не только уметь пить и трахаться в подростковом возрасте, и быть мужчиной - это не только рассказывать сказки про красивую жизнь. И, кстати, отношения - это когда вы вместе сделали большую ЖОПУ, и вместе, взявшись за руки, туда влезли, называя её своим ДОМОМ, наводя ужас на родителей и не собираясь оттуда вылезать. Вы ещё спрашиваете, почему у меня нет девушки… Да потому что я ебанутый. Вик Ларсен