Это просто Вьюи блог

..я не позвоню первым.
я не дам о себе знать.
я так хочу тебя – стерва,
воспитать.

ты разъебала мне нервы
движением губ.
если я позвоню первым –
я труп

ИНСТРУКЦИЯ К ЖИЗНИ:

1.Ты получишь тело. Оно может тебе нравиться или не нравиться, но это - единственное, что точно будет в твоём распоряжении до конца твоих дней.
2.Тебе придётся учиться в школе под названием Жизнь на Планете Земля.Каждый человек и каждое событие - твой Универсальный Учитель.
3. Не существует ошибок, только уроки. Неудачи - неотъемлемая часть успеха. Жертв нет - только студенты
4.Урок будет повторяться в разнообразнейших формах, пока не будет усвоен полностью. Если не усвоишь лёгкие уроки - они станут труднее. Когда усвоишь - перейдёшь к следующему уроку
5. Внешние проблемы - точное отражение твоего внутреннего состояния. Если изменишь свой внутренний мир - внешний мир так же изменится для тебя. Боль - это способ, который Вселенная использует, чтобы привлечь твоё внимание.
6. Ты поймёшь, что урок усвоен, когда твоё поведение изменится. Мудрость достигается практикой. Немного чего-то лучше, чем много ничего.
7. Нет места и времени лучше чем "здесь и сейчас". "Там" ничуть не лучше чем "здесь". Когда твое "там" станет "здесь", ты получишь другое "там", которое опять будет казаться лучше, чем "здесь "
8. Другие - всего лишь твоё отражение. Ты не можешь любить или ненавидеть то, что есть в других, если это не отражает твоих собственных качеств.
9. Жизнь мастерит раму, а картину пишешь ты.Если ты не возьмёшь ответственность за написание картины, то за тебя её напишут другие.
10. Ты получишь все, что захочешь. Твои прошлые и настоящие желания и мысли определяют твое будущее.
11. В определении правильного и неправильного, мораль - плохой помощник. Делай лучшее из возможного.
12.Все ответы находятся в тебе. Ты знаешь больше, чем написано в книгах.Все, что ты должен делать - смотреть в себя, слушать себя и доверять себе.
13. Ты забудешь обо всем этом.
14. Ты вспомнишь об этом всегда, когда захочешь.

моя система выдает мне програмный сбой
у нее нет такой карты памяти - я с тобой
у нее нет таких идей, таких непонятных людей,
она говорит мне - ну тебя к черту, любовь везде.

и я ненавижу себя, я себя ненавижу,
за то, что я не с тобой, и еще не в париже,
за то, что не заработала (не украла, не выиграла) миллион;
за то, что, к сожалению, я - не он.

я чувствую кожей, как же мы непохожи,
я чувствую что мы хотим разного, а надо одно и тоже
мне не подходит твой кислород, твой измазанный рот,
а тебе не подходит вся моя суть, вся мой история, мой народ.

и моя система раз за разом выдает мне програмный сбой,
говорит, детка, хочешь или не хочешь, надо бы быть собой,
надо учиться спать в одиночку, есть в одиночку, красить глаза,
помнить, что если глаза накрашены - то сука плакать нельзя

надо становиться девочкой, становиться звездой, собой
рисовать под глазами стрелочки, забить на програмный сбой
сделать вид, что ты и не помнишь, как зовут ту, от которой дыханье сбоит…
хотя бы сделать вид, девочка.
хотя бы вид.

или тогда уже вид на жительство, в штатах там или где
операцию по перемене пола и тогда вообще никаких гвоздей
тогда уже не важно - мансарда, квартира, джип -
что тебе принадлежит…;

но пока я еще все-таки девочка… программа дергается и сбоит
она говорит, что такие девочки ведут к исчезновению человеческий вид,
она говорит, что такие девочки вообще не имеют права существовать.
моя программа зависает на твоей фотографии
и я иду спать.

что наверно и правильно

— Марта Яковлева

я хочу заболеть.
очень сильно. а лучше - смертельно.
чтобы видеть твой страх.
чтоб тобой завладеть безраздельно.
таять воском. песком
уходить сквозь любимые пальцы
чтобы, жаждой влеком,
ты не мог от меня оторваться.
чтоб, тоскою томим,
ты не мог на меня наглядеться.
чтобы взглядом одним
поражать тебя в самое сердце.
чтоб меня на руках
ты качал, от бессилия плача.
чтобы видеть твой страх
я хочу на подушках горячих
разметавшись в жару,
утопая в багровом тумане,
обещать: не умру.
а потом не сдержать обещанья.
ускользнуть, улететь,
пасть в разверстую пасть пустоты…
я боюсь не успеть
сделать всё это раньше, чем ты.

Ты гадала по воску, звёздам, цветам, порезам,
Ты искала меня по блогам, по интересам,
Ты башку теряла, ревела, включала дуру
И ломала ногти о серую клавиатуру.

Опускала руки вдоль туловища как плети,
Перечитывала стишочки давности пятилетней,
Ощущала себя сплошною раною рваной
И курила тайком, надолго закрывшись в ванной.

Изнуряла себя воспоминаниями больными,
На плечах, запястьях моё вырезала имя,
Целовала фотки, мучительно представляя,
Что я здесь, с тобою, тёплая и живая.

По ночам звала меня полубредово,
В снах ласкала, жадно любила, - с утра по новой:
На ЖЖ, ли.ру, в Одноклассниках и Вконтакте…
Такой поиск – одна из обычных практик.

Ты пила таблетки, водку (всё это сразу),
Называла меня скотиной, сукой, заразой,
В зеркалах искала – не находила – била…
Ты меня любила.
Как ты меня любила…

Две старушки любили друг друга, но позабыли, что нужно при этом делать. Они иссохли, окостенели и довольно явственно похрустывали суставами.

— Можно попробовать поцеловаться по старинке, — предложила как-то вечером одна старушка.

— Отчего же нет, —сказала другая старушка, ошеломлённая подобным предложением.

— А если из этого ничего не выйдет, что-нибудь да придумаем, — сказала первая.

С трудом поднялись они со своих стульев и, шаркая, побрели навстречу друг другу.

Приблизившись, постояли немного, чтобы перевести дух. Затем они принялись обсуждать, как им держать руки во время поцелуя.

— Положим друг другу на плечи? — спросила одна старушка.

— Да. Или нет, постой. Всё же не надо. На талию. Это гораздо лучше.

— А как мы при этом будем стоять — просто так, или станем ласкать друг друга? — спросила первая старушка.

— Ласкать, — сказала другая старушка.

Это было ранним вечером, в августе. Они кутались в вышитые шёлковые шали — от сквозняка. С улицы доносилось чириканье воробьев, аромат роз.

— Ну? — начала одна старушка.

— Погоди-ка, — сказала другая старушка. — С открытыми глазами или с закрытыми?

— С закрытыми, — ответила первая. — Я-то уж, во всяком случае, точно зажмурюсь.

— И я, — сказала другая старушка.

— Вот и хорошо. Ну, давай, что ли… — сказала первая старушка.

Они сдвинули головы, закрыли глаза, положили руки друг другу на талии и поцеловались.

«С ума сойти… — думали они. — Значит, можем ещё что-то!» Правда, до ласк у них так и не дошло: им нужно было сохранять равновесие. Они целовались в течение целой минуты, пока у них не заболели губы. Тогда вновь, шажок за шажком, они попятились в разные стороны.

Солнце зашло. Чёрный дрозд распевал на крыше.

— Попробуем завтра ещё разок? — спросила первая старушка осторожно.

— Хорошо, — согласилась другая, — но тогда уж я положу тебе руку на шею — думаю, я тогда вернее буду держаться. Как ты считаешь?

— Давай, — сказала первая старушка. Её губы всё ещё обжигало или покалывало — она, вообще говоря, и сама толком не знала, что это было за чувство. Ей вспомнилось, как она стояла однажды на балконе, летним вечером, в темноте, давным-давно, и как та девушка неожиданно поцеловала её, будто бы обознавшись, — у неё дрожали руки — и что она тогда тоже положила руку ей на шею.

Я могу тебя очень ждать,
Долго-долго и верно-верно,
И ночами могу не спать
Год, и два, и всю жизнь, наверно!

Пусть листочки календаря
Облетят, как листва у сада,
Только знать бы, что все не зря,
Что тебе это вправду надо!

Я могу за тобой идти
По чащобам и перелазам,
По пескам, без дорог почти,
По горам, по любому пути,
Где и черт не бывал ни разу!

Все пройду, никого не коря,
Одолею любые тревоги,
Только знать бы, что все не зря,
Что потом не предашь в дороге.

Я могу для тебя отдать
Все, что есть у меня и будет.
Я могу за тебя принять
Горечь злейших на свете судеб.

Буду счастьем считать, даря
Целый мир тебе ежечасно.
Только знать бы, что все не зря,
Что люблю тебя не напрасно!

а когда я умру, ты заплачешь?
непременно не станешь. я знаю
будет осень, и черною стаей
я покину погост навсегда
а когда я умру, ты заплачешь?
стоя рядом и кутая шею?
я же буду лежать и, бледнея
изо всех сил кричать тебе "Поздно! "
я умру, я погибну серьезно
попаду под трамвай, под автобус
на меня упадет Этот Глобус
пуля сердце прошьет, как игла
я умру навсегда и не бойся
умирать - это так несерьезно…
умирать - это элементарно
можно запросто прыгнуть с окна
я умру и ты будешь одна
будешь вечером плакать. недолго.
после будет другой. будет столько,
сколько ты захотела сама…

только можно просить одолженья,
постарайся заплакать. сквозь надо
я же буду всегда с тобой рядом
я же буду любить тебя нежно
постарайся заплакать тогда
когда будут нести мое тело
землю рыть, целовать так несмело
в остывающий лоб. как хотела
чтобы вместе сошли мы с ума…
а же буду лежать, и прощаю
всех, кого так любил
обнимаю,
всех, кого не любил - забываю
постарайся заплакать. тогда

Я тебя никому не отдам -
Замерзающий плакал котенок,
Умудренный не по годам,
Рыл он снег серебристый под кленом.
Навсегда я останусь с тобой,
Я спасу нас обоих от стужи,
Потому что под этой луной
Мне никто больше в мире не нужен,
Я сейчас закопаю нас в снег,
Там тепло, отогреются лапки,
Мимо быстро прошел человек,
В зимней куртке и пуховой шапке.
А потом все опять расцветет,
Будет солнце сиять над землей,
И никто никогда не поймет,
Что пришлось пережить нам с тобой.
Ты держись, не смотри, что я мал,
Что в кровь изодрались лапки,
Я не выдохся, просто устал,
Ничего, нам помогут боги,
Нет, серьезно, я слышал о них,
Есть такие кошачьи боги.
Даже ветер в долине стих,
Слушал рассказ малыша у дороги.
А котенок копал и копал,
Вспоминая о солнечном лете,
Он, безумец, еще не знал,
Что остался один на свете.
Рядом с ним, на седом полотне,
Еще теплое тело лежало,
А из глаз, по мохнатой щеке,
Золотая слезинка бежала.
Эй, малыш, перестань копать,
Все равно ей уже не поможешь,
Будет лучше тебе поспать,
О нее погреться ты сможешь,
Но безумец не слышит, сопит,
Он не сдастся теперь холодам
И упрямо во мглу твердит,
Я тебя никому не отдам.
Время - за полночь, люди спят,
Находясь в поддельном раю,
У котенка глаза блестят,
Он закончил работу свою,
Тихо, тихо ступая на снег,
Подошел туда, где трупик лежал
И почти как человек,
Он на ушко ей прошептал-
Милая, милая моя, я с тобой,
Я тебя никому не отдам,
Я у клена, под снежной горой,
Нам построил постельку, мам,
Он туда перенес ее,
А потом закопался сам,
Колыбельную пел мороз,
Но ее не услышать вам,
Колыбельная эта для тех,
Кто любовью всю жизнь живет,
Забывая о бедах своих,
Только верность в крови несет,
Он, безумец, в холодном снегу,
Он за ближнего душу отдал,
До последнего мига, в бреду,
Он за шею ее обнимал…