sweetest

Я вернулся! Не зная, надо ль
возвращаться в себя юнца.
Я не падал. А мягче, - падалЬ.
С мягким знаком в конце конца.

Ровно год, как "какого чёрта
я лопатил по сто лопат? "
Мы сидели с Тобой о чём-то
и Ты плакала невпопад.

Ровно год. И как будто вспышка.
Эти слёзы - электрошок.
Я шептал: "Ты чего, глупышка??
Нам до крайности хорошо! "

Но тогда Ты уже решила,
что я волос на гребешке,
и умело скрывала шило,
то в мешке, то в моей бошке…

Извини, что опять смакую
наши надписи на снегу.
Будет время, влюблюсь в другую.
Обещаю, что я смогу.

Самому уже надоели
дни, шагающие, скрипя.
Мне хотелось бы на дуэли
быть застреленным за Тебя.

И за это своё витийство
быть раздавленным, словно клоп.
Я убийце прощу убийство,
если в сердце с контрольным в лоб.

Ровно год. Целый год - резина.
И попробуй забыть сумей.

Я люблю Тебя так же сильно…
…нет…
…наверное, вру…
…сильней…

Я входил вместо дикого зверя в клетку,
выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке,
жил у моря, играл в рулетку,
обедал черт знает с кем во фраке.
С высоты ледника я озирал полмира,
трижды тонул, дважды бывал распорот.
Бросил страну, что меня вскормила.
Из забывших меня можно составить город.
Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна,
надевал на себя что сызнова входит в моду,
сеял рожь, покрывал черной толью гумна
и не пил только сухую воду.
Я впустил в свои сны вороненый зрачок конвоя,
жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок.
Позволял своим связкам все звуки, помимо воя;
перешел на шепот. Теперь мне сорок.
Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.
Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность.

я не оставлю тебя без себя.
думай, что хочешь, что можешь.
сто двадцать девять моих бесенят
думают тоже.

три:тридцать три. темнота и жара.
нежности клинит дозатор.
я не оставлю тебя во вчера
даже до завтра.

прочее - пыль, поливальных машин -
забота. не мысли плохого,
пальчиком мне на спине напиши
нужное слово,

ниже впечатай зубами синяк -
кроссворд совершенно заполнен.
я не оставлю тебя без себя,
счастье, запомни.

Перестань намекать на постель -
Ведь проблем не решают объятьем.
Я сегодня надену Шанель –
Буду
в маленьком
черном
платье.
Хватит «гнать» романтичную чушь.
Видишь, лед уже в виски растаял?
Ах, какая нестойкая тушь…
Только плакать у нас – против правил.

Где ты ангелов видел с тату?
С интеллектом таким аморальным?
Так старался, а выбрал не ту…
Что ж бывает… не все идеальны.

Шпилька – больше, чем просто каблук…
Это высь! И стремление к звездам!..
И давай обойдемся без рук,
Ведь – увы – приручать меня поздно…

Лучше битва, чем мир взаперти.
Это тайна всех маленьких женщин:
Из двух зол, что стоят на пути,
Выбрать то, что покажется меньшим.

Стоп! – не чокаясь, выпьем до дна
За любовь! / а сквозь зубы «Проклятье!»…/

Беззащитна. И этим сильна.
В этом
маленьком
платье.

Две детки держась за ручки,
Шли парком, шурша листвою,
Сквозь ветки смеялся лучик,
И падал дорожкой косою…

Мальчишка и девочка кроха,
Буквально недавно из ясель;
Стояли дубы одиноко,
Шептался с рябиною ясень…

И вдруг: "Я люблю тебя осень… "
Мальчишка вскричал, дурёха.
«И я тебя осень, осень» —
Прижавшись, сказала кроха…

Всемогущий, ты выдумал пару рук,
сделал,
Что у каждого есть голова, -
Отчего ты не выдумал,
чтоб было без мук
целовать, целовать, целовать?!

есть такая любовь, о которой не снять кино,
не написать книг и не поймать в объектив.
это незримая вера в то, что не одинок,
в то, что жив.

есть такая любовь, что я перед ней – нагой
гранитный утёс, который захлёстывает волна,
и самая злая из вероятных её невзгод-
исцарапанная спина.

есть такая любовь, что в ней обретается дом,
обрываются все пути, заканчивается вокзал.
в этом доме стены – это твоя ладонь,
крыша - твои глаза.

есть такая любовь, что не веришь: она с тобой,
будто Бог наконец-то услышал и «дал добро».
может, она и есть тот незнакомый Бог,
а ты и есть то ребро…

мне твои губы врезались в память-
тонким острым клеймом.
я бы могла ради них оставить
кошку, друзей и дом.

я бы могла ради них не слушать,
слушать - но не принять.
мне твои губы вонзились в душу -
по самую рукоять.

я написала их на сетчатке -
на чистоте глазниц.
те, кто на что-то земное падки,
рушатся молча ниц.

я собирала от нас осколки,
чтобы чинить мосты.
только подумать, нежности сколько
есть вот в таких, как ты…

только представить, как много ласки
в сердце твоем - кристаллике…

мне твои губы вернули сказку…
и навсегда оставили.

Бери меня в жены на месяц, на вечер,
На малость секунды, на длительность лет… "
Но, будто в наушнике шепчет диспетчер:

" Сворачивай, мимо пройди да "привет "
Не громко, не тихо, а так, безразлично
Скажи - и закончишь, и выиграешь бой!
И нечего ныть, унижаясь публично.
Пора бы смириться, что он не с тобой,
Пора бы запомнить холодные фразы,
Начать ненавидеть спокойствие глаз,
Пора принимать за дешевые стразы
Добытый трудом и слезами алмаз… "

Но шум и помехи совет заглушают.
Ах, разум не слышен за трелью любви!
И тонкие губы, дрожа, вопрошают:
" Возьмешь? Нет? О, Господи, благослови!.. "

И бродишь по жизни одна, не пригрета,
Встречаешь достойных и крепких мужчин,
Но в платье венчальное, нет, не одета,
Ведь замужем хочешь быть только за ним…

как и куда вас несёт,
дальше он или ближе,
какое вы с ним сегодня идёте смотреть кино
и что он там вообще говорит и пишет,

зачем приходил и к кому от тебя ушёл
(любовь с равнодушием так похожи
в крайних своих пределах),
и как он делает - больно,
или приятно и хорошо,
или приятно и больно,
или - уже никак
никому
не делает.

Мне б автостопом в космос… Вдруг получится?
Иначе как? Кредитки на нуле.
- Эй, солнечный, возьмёшь с собой попутчицу?
Мне к Андромеде, а потом к Земле.

Нам по пути? Приятно познакомиться.
Ты, вижу, много где уже бывал.
Что о себе? Давно уже не школьница…
Не улыбайся и держи штурвал.

На тех планетах? Скучно, грязно, холодно,
Работы нет – не оценил никто
Диплом (межгалактический!) психолога
И пятый дан по космо-тэйквон-до.

Принцесса, точно… И не засекретишься!
Что налегке? Всё странствую… экстрим…
А ты, я вижу, солнечный. Ты светишься.
Нет, правда? Настоящий пилигрим?

Встречал пиратов? Что-нибудь опасное?
А в чёрных дырах страшно? Может, ты
На свете видел чудо –… ярко-красное
Растенье под названием «цветы»?

Где? На Земле? Оттуда возвращаются?
Там, говорят, закаты неплохи…
А правда то, что на Земле… влюбляются?
И пишут эти… как их там… стихи?

этим летом
будет слишком сладок
вкус у черешен

и мне кажется,
что я знаю,
кто в этом замешан.

Что у меня - к тебе?
Ничего; просто было нам по пути.
Несколько слов, пара случайно раскрытых тайн.
" Напишу-сама-если-не-ответит-до-десяти".
Ненавязчивое сообщение, ожидающее в сети.
Необьяснимое,
перекрывающее гортань.

Что у меня - от тебя?
Ничего; неоконченный разговор,
имя - странное, незнакомое, будто взятое с потолка.
Сны и синие сумерки - слабый ночной раствор.
Ты меня плохо знаешь, правда, - я просто вор:
я сегодня купила книгу,
которую тогда ты держал в руках.

Что у меня - с тобой?
Ничего. Каждый - снова в своём мирке,
на своих орбитах, в своих затерянных городах,
на своей дороге, в своём отчаянном тупике, -
со своим неразменным,
начертанным на руке.

А вот книга и правда хорошая,
это да.

любовниц так не любят, это точно.
и жен не любят, кажется мне, так.
я в сотнях писем помню её почерк:
худую "д", растянутую "а".

письмо-ответ-письмо, замкнулись в круге,
но в этих письмах было все, что я хотел.
ведь я не знал, как её худенькие руки,
устав писать, касаются колен.

а впрочем-ка, давайте по-порядку.
так вышло - я сидел четвертый год,
она прислала листик мне, тетрадный,
и написала на конверте, где живет.

я имени не знал её, она ведь,
сказала сразу: "я - твоя Никто".
что оставалось мне? в ответ письмо отправить.
квартира 8, 43ий дом.

мы с той минуты стали связаны навеки,
я сразу столько общего нашел
в чужом, мне незнакомом человеке,
в коротких строчках обо всем и ни о чем!

она писала, видно, каждый день -
я получал от неё письма ежедневно,
хоть между нами было, как казалось мне,
три с половиной штуки километров.

она ни разу не сказала о себе,
изящно обходя мои вопросы,
мы начали общаться в сентябре,
а завтра - наша третья будет осень.

она была никем, без цвета глаз,
без возраста, без длинных, стройных ножек.
что мог понять я из её красивых фраз?
что говорило мне её сухое "тоже"?

а знаете? я сыт уже по горло -
строчу ей письма в несколько листов,
и каждый лист - помят, чуть-чуть надорван,
запачкан грязью самых нежных слов.

довольно! сколько можно её мучать?!
она достойна лучшего! нас - нет!
и пусть я ей так ласково приручен,
одних наручников хватило мне вполне.

постойте-ка, дверь кто-то открывает,
наверное, за мной опять пришли.
вот глупые! раскаянья желают,
за те грехи, которых не вершил.
---
ошибся… не пришли… она пришла…
в глазах бездонных я увидел дно,
в них будто бы застыла тишина,
имеющая тон и полутон.

рука стекла касалась, трубку сжал,
кричал "люблю", рыдал, бил кулаком.
вчера на пять минут ко мне пришла
глухонемая девочка Никто.
---
любовниц так не любят, это точно.
и жен не любят, кажется мне, так.
я в сотнях писем помню её почерк:
худую "д", растянутую "а".
альт три_настя

Я едва ли тебя забуду,
Даже если вычеркну имя
Изо всех записных талмудов,
Чтоб забыть, зарастить другими,
Чтобы заново мир запомнить,
Оставляя пустые пятна
На местах тех домов и комнат,
Что уже не вернуть обратно…

Там качались по стенам тени,
Там слова отдавались гулко,
И, как парочка привидений,
Шли по питерским переулкам
Два загадочных силуэта -
То в туман, то в ночную вьюгу,
Неизвестно каким сюжетом
Занесённые в жизнь друг друга…

Шли, плечами едва касаясь,
По перронам пустынных станций,
И сегодня я спотыкаюсь
О цепочки следов в пространстве…
И незримые эти нити,
Силовые меридианы,
Расчертили знакомый Питер
На иные миры и страны…

Я едва ли тебя забуду.
Ты же знаешь, насколько проще
Стать отступником и Иудой,
На бумаге оставив росчерк,
Чем душою с тобой проститься,
Чтобы впредь не увидеть, Боже,
Снег на длинных твоих ресницах,
И как он тает на тёплой коже…