sweetest

"я тебе рад.", а потом - "приходи. "
ресницы моргают, не попадая в ритм,
если и есть в этом мире маленькие миры,
то один из них точно - ты.
---
я улыбаюсь. ты заставляешь, просто.
с темы на тему, вроде бы - ни о чем.
несколько дней, и - будет можно носом
уткнуться в твое, родное уже, плечо.

делиться с тобой бутербродом, потом - фамилией -
это пока, конечно, слова-словесные.
и, на конец июля, моей идилией
будут объятия в Киеве - милые/тесные.

встретишь меня на вокзале? "конечно, встречу "
ты только, если не сложно, не будь другим.
что у нас будет? много: единственный вечер,
и тысячи фото, с вытянутой руки.

выплакать слезы за вечер -
могу, практикую, умею.
мне помочь, к сожалению, нечем -
я
с каждым днем - холоднее.

тут вариантов немного -
согрей меня заново, понял?
касайся и бей меня током,
чтобы мне было больно.

чтобы я, злясь, кричала,
искусай мои губы до крови.
иначе к чему причал мне -
замерзшему, мертвому морю?

всё что угодно делай,
но не молчи, хороший!
вырви из рук моих вены,
вырви мне вены из кожи.

сердце гонять не будет -
выльется с вен - не станет.
мы с тобой - недо-люди,
ласковые, местами.

всё что угодно, только,
не отдаляйся, милый.
лучше уж холод кольта,
смотрящий мне прямо в спину.

запрети мне реветь, я устала.
я не стала с тобою беспечной!
этот город беззубым оскалом
оголял мои хрупкие плечи.

этот город валил меня наземь.
избивал мою душу в подъездах,
этот город её разукрасил -
в синяки.
в синяки и порезы.

неужели ты, зная все это,
не дашь мне немного оттаять?
.
сегодня - холодное лето.
согрей мое тело губами

ты в онлайне, но все же не пишешь.
идиот или тугодум?
вспомни как все начиналось, кусая губу.

кто тебе стал ближе?

…
ты роняешь мобильный на пол,
перед глазами: " я тоже: * ".
ну ка, ответь, мой хороший,
и скольких же ты
трахал?

" не повторится, поверь,
так больше не будет, зая. "
.
как жаль, что я все это знаю.
как грустно, что только теперь.

пьяные девочки пишут плохие стихи,
если, конечно, пьянеют от банки пива.
в четверг я явлюсь с повинной -
касаться твоей руки.

в глаза твои падать, держаться за край ресниц.
улыбки - одну за одной, слегка, уголочком.
я неделю искала тебя в этом ворохе лиц.
я нужна тебе, милый, точно?

пьяные девочки сразу зовут тебя в скайп.
пьяные девочки, все, как одна - ничтожны.
если найдется время, то им передай -
пусть запивают соком, авось поможет.

знаешь, хороший,
минус на минус - плюс.
мои недостатки - не бесполезный груз,
если мы их не сложим.
я тебя очень сейчас потерять боюсь.

скажи, ведь и ты меня тоже?

с каждой секундой - дальше на несколько метров,
ты возвращайся, пожалуйста, поскорее.
я ведь устану опять говорить, что ты "где-то",
а вдвоем мы на море съездить еще успеем.

и, если хочешь, мне не вези оттуда,
камушков в форме сердечка, мне хватит и тех, что
ты привозил в первый раз. отпускай мою руку.
медленно/ласково/бережно и
нежно.

и если хочешь, то не пиши мне вовсе.
я не обижусь. правда. возьми, отдохни.
у нас впереди - горизонтальная восемь.

it is my heart. you are here.

пылесосом визжащих покрышек я был вытащен на обочину
и обрызган тягучим дождем из-под
нескольких пар колес.
матернулся от всей души и, отряхиваясь озабоченно,
сосчитал на фонарных столбах
расстояние в сотни верст
между нашим вчера и, наверное,
нашим завтра…
или просто моим и твоим, если так повернет судьба.
но хотелось бы в чью-то постель приносить
бутербродный завтрак,
а не слизывать пыль на неровных сухих зубах.
если Старый, то только Свет,
если Новая, то Аскания;
если я, то привык не мечтать, а планировать четко впредь…
берега замыкают нас, и короткое замыкание,
возникающее в груди, приучилось
немножко
греть.

Каждый из нас чего-то боится. И не важно, высоты ли, смерти или одиночества. Страх сопровождает любые человеческие отношения. Он есть в каждом из нас. У кого-то – на поверхности - заглядываешь человеку в глаза и видишь. У кого-то - глубоко внутри. На первый взгляд – незаметно. Но под маской спокойствия и благополучия изредка проступают минорные нотки и обрываются, наполняя все вокруг звенящей тишиной.
К чему я о страхах? Я росла очень закрытым и закомплексованным ребенком. Не пуская никого в сердце, я отвечала ударом на удар. Все. Абсолютно каждый человек был мне чужим, потому что я хотела так думать. Я выпускала колючки наружу, а в итоге ранилась сама, по неосторожности.
Потом был период, когда я старалась быть открытой для всех. Я старалась быть общительной и харизматичной, окружала себя десятками ненужных людей, изучая их. Я, как в СССР чередовала застой и оттепель, прекрасно осознавая, что моя неожиданная теплота и коммуникабельность – для отвода глаз. У меня внутри ничего не поменялось. Я доверяла людям, но не верила. Я слушала их, но не могла услышать. В привычной мне обстановке, в компании людей, которые прониклись моей добротой и поверили в неё – я могла быть кем угодно. Но стоило мне выйти на сцену, или попасть в комнату с незнакомыми людьми – внутри меня рушились не то, что города, а целые континенты. Я панически боялась новых лиц. Голос сходил на нет, пальцы рук танцевали сальсу, а желудок сжимался в предсмертных конвульсиях. Я не могла находиться перед аудиторией. Чтобы человек тебя понял, нужно искать особый подход. Как найти подход сразу ко всем? О чем говорить, оставшись наедине с публикой?
Мне всегда было мало просто общаться с людьми. Мне хотелось видеть их насквозь, чувствовать их, довести понимание до максимального уровня. Именно после осознания этого я поняла, что хочу работать с людьми. Дальше – стоял вопрос, как перебороть страх этого общения?
Когда я впервые зашла в 108 аудиторию, Игорь Викторович попросил рассказать о себе, стоя перед абитуриентами. Я не могла связать и двух слов. В моей голове их, конечно же, были тысячи, но наружу им не особенно хотелось. После – я пересиливала себя, я искореняла свои комплексы, начиная делать это с поиска причин их возникновения. Свои стихи перед группой я читала сбиваясь и запинаясь, не донося самого главного. Однако с каждым новым занятиям во мне слабел узел моей сдержанности и замкнутости. Сейчас я чувствую себя комфортно и уверенно. И, задаваясь вопросом, почему я выбрала именно эту профессию, я теряюсь в ответах, хотя раньше я просто их не находила.
Доносить до людей информацию может каждый. Сделать это так, чтобы человек задержался на несколько секунд у теливизора, собираясь уходить – сложнее, но тоже выполнимо.
И только некоторые умеют притягивать к себе. Человек, работающий с людьми должен внушать доверие не потому, что так нужно, а потому, что он говорит правду. Воплощая в себе лучшие человеческие качества, воспитывая уважение ко всем и каждому, стремясь к самосовершенствованию, во благо других – человек вызывает у окружающих одобрение и, главное, принятие. Принятие его обществом. Ведь, что может быть лучше, чем знать, что тебе доверяют, потому что верят. И слушают, потому что слышат.

любовниц так не любят, это точно.
и жен не любят, кажется мне, так.
я в сотнях писем помню её почерк:
худую "д", растянутую "а".

письмо-ответ-письмо, замкнулись в круге,
но в этих письмах было все, что я хотел.
ведь я не знал, как её худенькие руки,
устав писать, касаются колен.

а впрочем-ка, давайте по-порядку.
так вышло - я сидел четвертый год,
она прислала листик мне, тетрадный,
и написала на конверте, где живет.

я имени не знал её, она ведь,
сказала сразу: "я - твоя Никто".
что оставалось мне? в ответ письмо отправить.
квартира 8, 43ий дом.

мы с той минуты стали связаны навеки,
я сразу столько общего нашел
в чужом, мне незнакомом человеке,
в коротких строчках обо всем и ни о чем!

она писала, видно, каждый день -
я получал от неё письма ежедневно,
хоть между нами было, как казалось мне,
три с половиной штуки километров.

она ни разу не сказала о себе,
изящно обходя мои вопросы,
мы начали общаться в сентябре,
а завтра - наша третья будет осень.

она была никем, без цвета глаз,
без возраста, без длинных, стройных ножек.
что мог понять я из её красивых фраз?
что говорило мне её сухое "тоже"?

а знаете? я сыт уже по горло -
строчу ей письма в несколько листов,
и каждый лист - помят, чуть-чуть надорван,
запачкан грязью самых нежных слов.

довольно! сколько можно её мучать?!
она достойна лучшего! нас - нет!
и пусть я ей так ласково приручен,
одних наручников хватило мне вполне.

постойте-ка, дверь кто-то открывает,
наверное, за мной опять пришли.
вот глупые! раскаянья желают,
за те грехи, которых не вершил.
---
ошибся… не пришли… она пришла…
в глазах бездонных я увидел дно,
в них будто бы застыла тишина,
имеющая тон и полутон.

рука стекла касалась, трубку сжал,
кричал "люблю", рыдал, бил кулаком.
вчера на пять минут ко мне пришла
глухонемая девочка Никто.
---
любовниц так не любят, это точно.
и жен не любят, кажется мне, так.
я в сотнях писем помню её почерк:
худую "д", растянутую "а".

мне сложно начинать - боюсь потери,
ищу подвох в твоём "всё хорошо".
закрыть/открыть глаза - и ты ушел.
моя душа - сухой песчаный берег,
твои следы на ней - огромный шов.

мне сложно забывать - боюсь утраты,
боюсь запомнить только имя твое лишь.
пустить слезу в строке москва-париж.
моя рука - в твоей, но ты - у трапа,
еще минута-две и улетишь.

заканчивать - не сложно, было б время,
чтоб на стене составить фото-коллажи,
чтобы успеть открыть все ящички души.
а после? остаётся только верить,
что распалив, ты не услышишь "потуши".

Стой. Задержи на мне взгляд.
Атомы наших сердец - не электронейтральны!
Шаг твой ко мне - и между ними разряд,
А это, родной мой, чревато исходом летальным.

когда у меня будет всё, я приду, чтоб с тобой поделится,
не важно, что это будет: тепло, вдохновение, счастье.
я привыкла смотреть на планету сквозь белые линзы -
она так светлее, отчасти.

когда я останусь ни с чем, я уйду, чтоб тебя не тревожить.
ты только запомни, и передай живым:
если разбиты коленки - кладут подорожник
вдребезги сердце? время наложит швы.

у тебя впереди еще столько, что трудно представить:
и хорошего, к счастью, и, к сожаленью, плохого.
наполняй свою душу, моя-то уже пуста ведь,
может наполнить снова?

у тебя впереди еще школа, оценки в портфеле,
с середины листы - на контрольные или записки.
фразочки вроде: "как вы мне все надоели! "
но главное - лист твоей жизни пока еще чистый.

я привыкла смотреть на планету сквозь белые линзы -
знаешь, малыш, она так светлее, отчасти.

когда у меня будет всё, я приду, чтоб с тобой поделится,
не важно, что это будет: тепло или счастье.

нас с тобой, наверное, вовсе не было
если так просто исчезли, когда ты решил, что "не то "
в сердце твоем - толпа, но знаешь ли, мне бы там
было, пожалуй, уютно и очень тепло

чуть больше суток и, подумай,
твои лодони сомкнут мои.
мы растаем в глазах друг друга,
как огромные ледники.

ты будешь что-то на тему: "скучал я".
я, обнимая, шептать тебе: "верю "
как тебе было там, возле причала?
был ли родным тебе, ласковым, берег?

ты, закрывая рукою мне рот,
в ухо неспешно: "что снова не так? "
я, отстраняясь: "believe it or not?
everyone, need to feel loved."

в твоих глазах догорало лето,
в моих еще отдавало весной,
губы твои были подернуты ветром.
целуй меня, раз ты со мной.

твои ладони меня не знали,
искали, плавно по телу скользя.
когда ты понял, что я - пустая,
оставил во мне себя.

пальцы сплетались навечно, как прежде,
ты, уходя, стал мне просто "прохожим "
.
не важно, в какой я сегодня одежде -
ты вшит мне пластиной под кожу.

ты помнишь это чувство между ребер,
когда она, та самая, остыла?
швырнув тебе колючее: "не годен "
ах, если бы в лицо! так нет же - с тыла.

другому улыбается, хохочет,
тебе же - полунежность между строк.
пустые смс, без многоточий.
из пальца вымученный, выжатый звонок.

последние "привет" - считай на пальцах,
последние "люблю" - лишь вспоминать.
она на сердце твоем, будто бы на пяльцах,
все безразличнее кладет то крест, то гладь.

её ладони уже греют чьи-то руки,
и чей-то плащ уже ласкает её плечи.
нет "заново" и "снова" в этом круге -
окружность - это тоже бесконечность.