Пей колу, кровь огней Москвы.

Было всё так заманчиво и по-вечернему красиво. Нежные летние зарницы простреливали наши сердца. Легкая прохлада ходила по нашим спинам. Летали кометы и рушились чьи-то мечты, и грёзы уходили за горизонт вслед за расколенным яблоком вселенной. Считали стразы на чёрном небесном полотне. Сбивались. Начинали заново. Прерываясь на ласковые прикосновения к шёлковой коже с ароматом кофе, грубыми мужскими губами искусанными в кровь от очередной досады. Ускальзает кость плеча, за ним и сладостный аромат терпкого напитка. Как же он нежен на ее коже. Улыбка, лукавый взгляд и желание в каре-зелёных глазах.

В мае лишает себя жизни наибольшее чис¬ло людей. Такова мировая статистика само¬убийств. Большинство кончают с собой из-за любви. Точнее, из-за ее отсутствия. По крайней мере, так им кажется, когда они ре¬жут себе вены, прыгают с небоскребов, тра¬вятся психотропными средствами, смешан¬ными с алкоголем, или бросаются под поезд. Личные дела самоубийц, собранные нью-йоркской полицией за сорок пять лет, недав¬но были переведены на электронные носители и выложены в ограниченном доступе в Интер-нете для исследований психологов, социологов и сексологов. Выяснилось, что более 89 процентов самоубийц не хотели больше жить, поскольку не чувствовали себя любимыми. Это следовало из их биографий, прощальных записок, показаний близких. А также из хи-мического состава их мозга. Профессор Майкл Лейбовиц, нейробиолог из Нью-Йоркского государственного инсти¬тута психиатрии, с помощью жутковатого эксперимента опреде-лил уровень концент¬рации нейропередатчиков в мозговой ткани, извлеченной у само-убийц, тела которых не забрали родственники или друзья. Почти у всех был значительно снижен уровень нейропептидов, наличие которых связано с чув¬ством любви.
В мае, как ни в каком другом месяце, люди становятся особенно похожи на морских коньков, ящериц, гремучих змей, лемуров, ко¬ал, пум, зебр, горилл и других животных. За¬пускается заложенная эволюцией и управляе¬мая старыми, как мир, биологическими часа¬ми программа: самцы начинают искать парт¬нерш, наиболее способных к размножению (наиважнейшим фактором является моло¬дость), а самки — партнеров, способных обес¬печить наилучшие шансы для выживания по¬тенциального потомства. В этой схеме люди ведут себя точно так же, как ящерицы, лемуры и морские коньки, повторяя неизменную це¬почку, которая включает в себя взгляд, при¬косновения и в конце концов — соединение тел. Однако люди хотят прицепить к этой це¬почке еще одно звено — любовь. Ни в одном другом месяце, свидетельствует статистика, не наблюдается такое число влюбленных, как в мае. В анкетах на вопрос о том, что они пони¬мают под этим термином, люди чаще всего указывают безусловную зависимость своего самочувствия от присутствия вожделенной особы. Американский психолог Дороти Теннов, изучавшая влюбленные пары, классифи¬цировала это состояние как патологический случай невроза навязчивых идей, усугублен¬ный невротическими страхами, проявляющи¬мися обычно в таких физиологических реак¬циях, как бледность, дрожь, учащенное серд¬цебиение, а также ощущение общей слабости. Большинство влюбленных 85 процентов вре¬мени днем и ночью думают об объекте своей страсти, при этом постоянно испытывая страх, что им откажут или проявят неблагосклон-ность, а также бессилие, вытекающее из убеждения, что любовь — это иррациональная сила, которую невозможно ни остановить, ни обуздать. Этому сопутствуют фантазии, свой¬ственные людям, которые находятся под воз¬действием амфетамина или опиатов: идеали¬зация на грани культа и ничем не обусловлен¬ная эйфория. Любопытно, отмечает Теннов, что секс при этом перестает иметь первосте¬пенное значение: целых 95 процентов жен¬щин и более 91 процента мужчин в этом со¬стоянии отрицают, что «в любви самое важ¬ное — секс».
Интересно, что такая поведенческая схема характерна для всех культур. Даже для тех, в которых понятия «любовь» не существует. Женщины и мужчины из африканского пле¬мени тив, которому вообще незнакомо слово «любовь» (состояние влюбленности име-нует¬ся у них [sic!] «безумием» ;), описывают свои переживания, связанные с влюбленно-стью, точно так же, как европейцы и американцы. Антропологи Уильям Янковяк и Эдвард Фи¬шер проводили в девяностые годы двадцато¬го века широкомасштабные исследования в 168 общественных группах от Гренландии до Полинезии. Они заявили без тени сомнения, что так называемая романтическая любовь (даже если она вовсе не определяется этим термином) известна во всех изученных ими культурах и характеризуется одинаковой ма¬нерой поведения. Стало быть, это не приобре¬тенное свойство культуры. Любовь — уни-вер¬сальная человеческая черта, и она должна иметь свое биологическое, а также (био) химическое обоснование. И конечно, она его имеет.
С тех пор как появились устройства, позво¬ляющие «заглянуть» в человеческий мозг, так называемые порывы сердца превратились в устаревший миф, который продолжает жить только благодаря поэтам. Люди любят химией мозга, и сердце не имеет к этому ни-какого от¬ношения. Очарование, ведущее к внезапным эмоциональным осложнениям, ко-торые мы называем любовью, начинается с появления в мозгу крохотной семиатомной молекулы, име¬нуемой фенилэтиламином из группы амфета¬минов. Ее наличие вызывает химические и эле¬ктрические изменения в мозгу. Последние можно наблюдать на энцефа-лограммах у влюб¬ленных. Явственные пики альфа-волн, ино¬гда — наличие тета-волн, возникающих почти исключительно у тех, кто спит и видит сон, ли¬бо у монахов, глубоко погруженных в молитву.
Любовь как тета-волна очарования? На амфетамине? А тут еще май…