что вы сделали с фанком?

bonbons:

tryagain:

mysteriouskate:

kowalski:

(via)

preeeston:

the-stars-in-the-sky:

i-love-you-too:

alinjune :

Все девчонки "сю-сю, писи-писи." - Эй, чувак! Поставь AC/DC!

hot-mess:

ksuuu:

vasilisa:

ab0utagirl:

londonsound:

romanovich:

украдено у belousanna

:DDDDD

чеееерт даже меня повеселило и песню эту обожаю)

chemodan:

у меня когда руки его адиколоном пахнул, я так мило улыбюсь. а он когда мои духи чувствует, галаза закрывает и начинает потихоньку втягивать запах носом вот то идилия.

451240754:

geksagen:

Да, – кивнул я. – Еще глоток.
На сей раз понадобилась вся моя воля, чтобы не выплюнуть неописуемо горькую пакость. Отвратительный вкус обволок нёбо, проник в гортань, потом в желудок и стал медленно расползаться по телу. Чувствовать горечь лбом и спиной, коленями и кончиками пальцев, как будто все мое тело превратилось в один огромный язык, – это было совершенно необычное переживание. До сих пор я не знал, что такое по-настоящему невкусное питье. И не сказал бы, что это знание было таким уж желанным. Еще менее желанными казались мне остатки зелья на дне кувшина. Но я понимал, что наше воссоединение неизбежно.
– Поскольку последний глоток этой мерзости, скорее всего, сведет меня в могилу, я хотел бы напоследок узнать две вещи, – сказал я. – Во-первых, как мы с Лойсо оказались в Мире, который вы заранее для него выбрали? Я помню, что из Хумгата можно попасть куда угодно, но для этого следует сделать какое-то подобие выбора, а мы вряд ли могли единодушно выбрать столь неуютную реальность, о существовании которой к тому же не подозревали. И во-вторых. Почему вы сказали, что я остался без крыши над головой? Я, конечно, переживу, но хотелось бы понять, каким образом все это ваше невообразимое колдовство могло повредить моему дому? Если уж я сам уцелел, хоть и был, как вы говорите, дверью, то есть самым эпицентром происходящего… Как-то не укладывается в голове. – Ничего, сейчас уложим, – Чиффа обезоруживающе улыбнулся. – Конечно, вы с Лойсо ничего сами не решали. И вообще от твоей воли, ты уж прости, ничего не зависело. Я неотлучно был рядом с тобой, но не прятался где-нибудь в темном углу, а болтался в Хумгате, с другой стороны, с ключом наготове, прильнув, так сказать, к замочной скважине. Такие дела нельзя пускать на самотек. Как только Лойсо подошел к тебе достаточно близко, я распахнул дверь и, пока вы вовсю наслаждались новыми, интересными ощущениями, ухватил обоих за шиворот и утащил куда следовало. Собственно, тебя-то я сперва намеревался оставить дома, ты свое дело уже сделал и имел полное право провести полчаса, сидя на полу и недоуменно хлопая глазами, – прекрасный отдых, ты его честно заслужил. Но я не взял в расчет нрав Лойсо, а ведь его реакция была более чем предсказуема. Впервые в жизни оказавшись на пороге Хумгата, он решил, что умирает, и попробовал прихватить с собой весь Мир – ты, думаю, уже сам понял, это у него навязчивая идея, единственная подлинная цель жизни, Лойсо не мог так просто от нее отказаться. У него была всего доля секунды и решительно никакой возможности использовать Очевидную магию, без которой он пока почти ничего не может, одна только ярость и несгибаемое намерение сделать по-своему, поэтому Мир, конечно, не рухнул, но все-таки небольшой конец света на ограниченной территории Лойсо устроил. По крайней мере, от твоих владений ничего не осталось. Я имею в виду, вообще ничего. Никаких руин, никакой выжженной земли, даже бездонной пропасти, которая стала бы поучительным напоминанием о происшествии, если бы за дело взялся чуть менее могущественный колдун, там нет. Теперь твой бывший сосед слева видит за своей оградой участок твоего бывшего соседа справа, и оба тщетно пытаются понять, куда же, собственно, подевался твой фамильный замок да и был ли он здесь хоть когда-нибудь. – Все-таки это был не замок, – я не мог стерпеть столь вопиющую неточность. – Просто большой загородный дом эпохи вурдалаков Клакков. Это вам любой специалист по архитектуре подтвердит. – Мое невежество воистину безгранично, – невозмутимо сказал Чиффа. – Я же, в сущности, простой провинциальный паренек, бывший полицейский из графства Шимара. Чего ты от меня хочешь? Крыть было нечем. – Расскажите лучше, как теперь все будет, – попросил я. – Война закончится? Мир не рухнет? – Конец войны теперь действительно близок и, я бы сказал, неминуем, – кивнул Чиффа. – Что касается конца этого Мира, я очень рассчитываю, что теперь он не столь близок и чуть менее неминуем, чем казалось вчера. Лойсо представлял собой немалую угрозу, но далеко не единственную. Впрочем, мы с тобой молодцы, сделали все, что могли. Осталось еще сделать все, чего мы не можем, и тогда успех гарантирован. – Прекрасные перспективы. Просто прекрасные. Я постарался произнести эти слова с максимально доступной мне язвительностью. Напрасный труд, Чиффа и бровью не повел. – Вот именно. Прекрасные перспективы, лучше и не скажешь. Нам обоим придется прожить совершенно безупречную жизнь – каждому свою. – Что вы имеете в виду, когда говорите о безупречности? Кажется, я вас снова не понимаю. – Конечно не понимаешь. Но очень скоро поймешь. Безупречность, о которой я говорю, – это сознательный вызов собственному невозможному, потому что иных достойных противников у человека нет вовсе, мало ли кому что кажется… А у нас с тобой – и подавно. Особенно теперь, когда наш приятель Лойсо Пондохва сидит в добела раскаленной клетке и добросовестно пытается понять, что он в своей жизни делал не так, – на этом месте Чиффа ухмыльнулся, но, не обретя во мне поддержки, снова стал серьезным. – Ты не раз говорил себе, что если не совершать время от времени невозможное, то и жить не стоит. Ты абсолютно прав, так оно и есть, только вот это твое неопределенное “время от времени” я бы заменил для начала словосочетанием “каждый день”. А начать предлагаю прямо сейчас, – и он выразительно посмотрел на кувшин с остатками горького зелья. Я кивнул и допил лекарство. На этот раз мне показалось, что горечь проникла в самое сердце и переполнила его до краев. Никогда прежде мне не доводилось испытывать столь всепоглощающую и, в сущности, беспричинную скорбь. На ее фоне горький вкус во рту казался почти приятным и уж во всяком случае второстепенным ощущением.
– Вот! – обрадовался Чиффа. – Только что окончательно затянулась невидимая рана в твоем сердце – то самое отверстие, из которого хлестала сияющая пустота Хумгата. Дверь, которой ты был, снова надежно заперта. Поэтому, собственно, тебе сейчас так плохо – все твое существо страдает в разлуке с непостижимым, которое еще недавно заполняло тебя целиком. Но такая тоска, поверь мне, целительна. Считай ее чем-то вроде посвящения. Именно с тоски по непостижимому начинается настоящая жизнь. Помолчав, он добавил, на сей раз вполне будничным тоном: – И что немаловажно, теперь ты совершенно здоров. Жизни твоей больше ничто не угрожает. Скажубольше, сердце, сперва разорванное, а после заштопанное самой вечностью, – куда более надежная гарантия неуязвимости, чем, скажем, отравленная кровь. Как знахарь, я доволен и горд, а как человек, которому смертельно надоело справляться с работой в одиночку, практически счастлив. – Какой же должна стать жизнь, которую помогла сохранить такая немыслимая горечь? – спросил я, когда немного пришел в себя. И, поскольку Чиффа неопределенно хмыкнул, сам ответил: – Совершенно невыносимой. – Еще бы, – подтвердил Чиффа. – Но тебе понравится, вот увидишь. Сердце мое по-прежнему было исполнено скорби, но несколько ритмичных вдохов и выдохов быстро исправили положение.

Макс Фрай. "Ворона на мосту" (с)

clever-aint-wise:

ksuuu:

обоже.какой же он арарарр

я люблю эту стену, которая не дает мои одноклассникам думать, что я от них завишу.

(via vitalya )

willlove:

toadstool:

minina:

nesquik:

heeeey:

will love: