with nothing left to say

— Иметь рядом такого, пусть и не похожего на тебя, но родного человека — большое счастье. Оно дороже любых других радостей жизни. Все проблемы, почти все, решаемы, а что касается свободы… то любому человеку рано или поздно надоедает время «чегохочуделания». Жизнь ради потокания своим прихотям пуста
— Поэтому я буду потокать еще и твоим прихотям. Я выбираю тебя.

лучший новый год будет у тех, кто отмечает рядом с любимыми людьми

Из ящика тумбочки он достаёт помятую тетрадь и записывает свои решения. "Забыть о ней!" Десять раз.Для верности. Как в декалоге. Он листает страницы тетради, перечитывает обещания прошлого года. "Забыть о ней"-без восклицательного знака и только пять раз.

Похоронить любовь в душе — всё равно что сдерживать гнев. Она просто пожирает тебя изнутри, доводя до сумасшествия

мы сами кузнецы своего счастья

Для него тишина, это был звук водопроводного крана на кухне, скрежет тарелок в моечной машине,
и шаги по холодному кафелю.
когда он приходил уставший с работы, садился в свое любимое кресло, он любил чувствовать такую тишину,
когда его любимая жена занимается своими делами, моет посуду, бегает от холодильника к плите и покручивает соус.
Он перестал любить тишину в которой не было слышно не единого звука, это пугало
а что если за той тишиной нечего нет, кроме одиночества.
а за его тишиной всегда была она, без слов, без противоречий.
Когда он был уставший, она это чувствовала, и не желая мешать просто шла заниматься своими делами
она награждала его своей тишиной, и для него не было нечего роднее этих звуков.
Знаете как можно прожить сорок лет в браке и не разочароваться,
просто дарите друг другу тишину…

Человеку нужно, чтобы в него верили. Его собственная вера в свои силы непременно стоит на первом месте. Но вера других дает более сильный толчок, и в тоже время возлагает груз ответственности за оправдывание ожиданий верующего в вас.

нет, не увидимся
никогда
никогда не увидимся:
эта зима погребет нас под слоем снега
года- под слоями пыли
однажды проснемся
и даже не вспомним, какими влюбленными
были
и как ее звали
как ее звали, черт побери?
не вспомнишь уже, ищи или не ищи
в памяти воспоминания
о том, как уверенно шли,
пока не упали
пока под ногами не треснул предательски
лед.
нет, мы не сломались, и нас не ломали
так вышло, что каждый всего лишь не тот
так часто бывает
и это однажды пройдет.
уже не увидимся
ночь в моем городе,
и город ложится спать,
выключая огни своих улиц:
никто не придет.
он, впрочем, не ждет тебя больше
теперь уже точно не ждет.

Это страшно, когда тебя обнимают, а ты ничего не чувствуешь, как будто это вовсе и не рука на твоем голом плече. Это страшно, когда понимаешь, что вот сейчас кто-то хочет сделать тебя чуточку счастливее, чуточку нужной: он водит тебя в кино, кормит вкусным ужином и дает свои сигареты, а ты ничего не чувствуешь, хотя самой так хочется, и даже твоё краткое «Спасибо» лишено эмоций. Он провожает тебя до такси, целует в щеку и говорит: «Я рад, что увидел тебя», на что ты отвечаешь: «Да, я тоже», а сама думаешь: «Вот черт, я забыла зажигалку за тем столиком». Это страшно, когда после выпитого пива не кружится голова и совсем не хочется спать, а когда всё же засыпаешь, то видишь во сне кого-то другого, кого-то того, кто далеко, и дело вовсе не в расстоянии; ты смотришь на него, обнимаешь, а главное чувствуешь - чувствуешь именно то, что не возможно ни с кем другим, а с ним, с ним даже та, причиненная боль, так сладка

Никогда и никому я уже не смогу дать так много, как дала тебе. Все, что будет - жалкая копия того, что было. Все следующие отношения чем-то напомнят цитатник наших с тобой.
Это, когда закрываешь глаза, а руки все равно чужие.
Это, когда на расстоянии, а минута не имеет никакого значения.
Это, когда не знаешь, сколько ложек сахара в кофе и по большому счету тебе на это плевать.
Это, когда утром не провожаешь до двери.
Это, когда на ужин полуфабрикаты из супермаркета, а не ужин с кулинарной книгой в одной руке и телефоном с подругой-кулинаром на проводе - в другой.
Это, когда проходишь мимо вслепую, а не с розовыми очками на глазах.
Это, когда пусто. Когда устаешь ждать и верить.
Это, когда комфортно, уютно, удобно, но только не любя.
Это, когда мы расстались, не успев сказать друг другу о любви.

хоть что-то, лишь бы вместе

знаешь, мне тут вчера привиделось невзначай
(что только к ночи в голову не придет!) –
будто бы ты мне пишешь: «давай, приходи на чай,
у меня тут молочный улун и таежный мед»
я, конечно же, будто бы рада, конечно же прихожу
добираюсь по самой короткой из всех дорог
вот перед дверью твоей дыханье перевожу
«ну чего ты стоишь-то, переступай порог»
солнцем нагретый, пол еще помнит мои шаги,
вздрагивает, тихо вздыхает, но не скрипит
внутренний голос шепчет: «не поздно еще, беги»
а ты: «кажется, чайник уже кипит»

в комнате происходит импульсный переменный ток
ты закрываешь крышку, шутишь, зовешь на «вы»
я же чувствую как внутри пульсирует кипяток
будто ты меня заварил, а не горсть ароматной травы
ты говоришь: ну давай, поделись
все ли в порядке, как там идут дела,
я же смотрю как чайный скрученный лист
раскрывается под водой. так и я от твоего тепла
я бы что угодно тебе, наверное, рассказала
кроме того как накатит и я по тебе скучаю
так что лучше буду смотреть как твоя пиала
наполняется ароматным зеленым чаем

как твоим уютным ладоням, ее держащим
постепенно становится горячо
чтобы четко представить как в настоящем
эти же ладони держат мое плечо
чтоб ароматным зельем в чашку твою струиться
чтобы ты мне поверил, как это –
мне каждой ночью сниться
чтоб ты делал очередной глоток
осторожно, ни капли не проливая
подниматься легким облаком в потолок
чтобы греть тебя, не остывая
говорить с тобой, не смолкая
говорить с тобой очень долго
говорить с тобой языком чая

рассказать, как ты все еще дорог
рассказать, как я все же скучаю

Сердце к сердцу не приковано,
Если хочешь — уходи.
Много счастья уготовано
Тем, кто волен на пути.

Я не плачу, я не жалуюсь,
Мне счастливой не бывать.
Не целуй меня, усталую, —
Смерть придется целовать.

Дни томлений острых прожиты
Вместе с белою зимой.
Отчего же, отчего же ты
Лучше, чем избранник мой?

Так было, так будет
в любом испытанье:
кончаются силы,
в глазах потемнело,
уже исступленье,
смятенье,
метанье,
свинцовою тяжестью
смятое тело.
Уже задыхается сердце слепое,
колотится бешено и бестолково
и вырваться хочет
ценою любою,
и нету опасней
мгновенья такого.
Бороться так трудно,
а сдаться так просто,
упасть и молчать,
без движения лежа…
Они ж не бездонны -
запасы упорства…
Но дальше-то,
дальше-то,
дальше-то что же?
Как долго мои испытания длятся,
уже непосильно борение это…
Но если мне сдаться,
так с жизнью расстаться,
и рада бы выбрать,
да выбора нету!
Считаю не на километры - на метры,
считаю уже не на дни - на минуты…
И вдруг полегчало!
Сперва неприметно.
Но сразу в глазах посветлело
как будто!
Уже не похожее на трепыханье
упругое чувствую
сердцебиенье…
И, значит, спасенье -
второе дыханье.
Второе дыханье.
Второе рожденье!

Женщины живут в ритме волн. Настроение их переменчиво. Когда в жизни женщины начинается спад, их спутники впадают в беспокойство и пытаются побыстрее решить их проблемы, чтобы замедлить это движение вниз. Таким образом, мужчины не дают женщинам опуститься до самого дна и коснуться его, чтобы затем взмыть вверх. И женщины продолжают волнообразное движение над пропастью, не достигая дна, от которого они могли бы оттолкнуться для рывка вверх.

На самом деле, когда женщина жалуется, она не просит мужчину остановить ее падение, она хочет, чтобы ее просто выслушали. Ей нужен свидетель события: ее погружения, прикосновения ко дну и возвращения наверх. Но мужчина начинает паниковать. Он хочет доказать, что достаточно силен, чтобы остановить происходящее. Как будто человек может остановить волну! Мешая свободному падению, он мешает и последующему подъему. Он действует как лекарство, которое принимают при первых признаках простуды. Медикаменты сбивают температуру и не дают подняться жару, который убьет микробов.

Не надо бояться падения и высокой температуры. Если не обращать на это внимания, то, что опускается, само поднимется, то, что нагревается, само охладится. Нас скорее должно беспокоить тело без температуры. И женщина, постоянно пребывающая в покое.
Б.Вербер