Я числилась не самой талантливой в нашем художественном классе, и это мешало мне жить.

Плевать мне было на отличные оценки за технику исполнения натюрмортов. Я хотела рисовать людей. Так, чтобы портрет выходил живым, и все, посмотрев на мои работы, говорили, как я гениальна.

Возможно, так я решала собственные проблемы, пытаясь наладить отношения с миром и полюбить людей через процесс их запечатления на бумаге. Пока не получалось – ни сделать рисунок живым, ни полюбить.

Винила в этом я только себя, ненавидела свои пальцы за то, что они не могут работать так, как мне хочется.

На занятиях нам позировали натурщики. Необычные лица я рисовала с энтузиазмом, красивые – без упоения, но в обоих случаях в готовых работах не было жизни. Как в неудачной фотокарточке.

Мне не хватало духа расписаться в собственной бездарности.

Поэтому я искала причины своих неудач. Последней идеей была мысль, что мне не хватает времени, в течение которого нам позировали приглашенные для этой цели.

Мне требовалась статика. Я хотела изучать чужое лицо столько, сколько мне будет нужно.

Решение подсказал мой бывший одноклассник, студент медакадемии. Когда Митя сообщил, что его однокурсник подрабатывает санитаром в морге, я сразу приняла идею.

- Ты сможешь рисовать, сколько захочешь.

Других аргументов мне и не нужно было.

Мы договорились на десять вечера. Я чувствовала себя нормально, потому что была одержима идеей совершенствовать мастерство художника. Мите, кажется, было хуже.

- Ты же практику здесь проходишь, - удивилась я его состоянию.

- Да, но не ночью же.

Дошло до того, что Митя сбегал в круглосуточный магазин за пивом. Я всё это время ждала его одна напротив морга и, чтобы отвлечься, придумывала слоганы для той торговой точки. Ничего лучше «Мы налево от морга» не получалось. Моей креативности было здесь страшно, и она отказывалась себя обнаруживать.

Однокурсник Мити обрадовался купленному на его долю пиву.

- Знакомься, это Слава, - представил его Митя.

- У тебя глупый вид, когда ты дышишь ртом, здесь не так уж воняет, - вместо «очень приятно» ответил Слава и, гостеприимным жестом откинув простынь на каталке, добавил, - пользуйся.

Это была женщина лет тридцати без каких-либо видимых повреждений. Я ничего не хотела о ней знать и остановила Славу, когда он попытался сообщить ее ТТХ.

- Нам только лицо, остальное не надо, - Митя, вернувшись после пива в привычное расположение духа, накрыл труп до подбородка.

- А нельзя ей глаза открыть?

- У неё их нет, - объяснил Слава, - ты что не знаешь, что глаза у трупов извлекают и вставляют живым? Вот почему у большинства людей такие мертвые и пустые глаза.

Это было похоже на правду.

Требовалось, чтобы натурщица сидела повыше, я не могла рисовать ее сверху. Тогда Слава принёс какую-то коробку и прислонил к ней труп. Коробка слегка смялась под тяжестью окоченевшего тела. Я не хотела замечать такие подробности, но свет в морге был очень ярким. Почти как в моей художественной школе.

Митя сбегал ещё за пивом. Ребята расположились за столиком с инструментами, а я начала рисовать.

По мере того, как отдельные черты складывались в лицо, я отказывалась верить своим глазам. Женщина на моем эскизе была ж и в о й. Это было так же очевидно, как очевидно бывает, ребенок или взрослый изображен на рисунке.

Я перевернула лист и начала быстро и схематично набрасывать портрет Славы, который сидел ко мне в профиль.

Он был мёртв.

Я смотрела перед собой и видела женский труп и санитара. Смотрела на рисунок и видела живую женщину и труп мужчины.

Митя, вырисованный из-под моих пальцев, тоже оказался мёртвым.

Надо было разобраться.

- А можно ещё кого-нибудь посмотреть?

- Чистеньких таких больше нет. Пойдут тебе потрёпанные жизнью? Точнее смертью, - Слава рассмеялся собственной шутке.

- Давайте.

Он вышел, а я наклонилась к женщине. Впервые за всё время здесь вдохнула носом и задохнулась от дикой вони. И тут же поняла, что ее источником был вовсе не труп.

Вернулся санитар с каталкой, и запах усилился. Зловоние исходило от него. И немного от Мити.

Новый труп даже не был накрыт, я видела все его повреждения и следы разложения. Тем не менее, решила рисовать этого мужчину целиком.

Невероятно, но изображённый человек был жив и просто спал.

Я чувствовала, что не сошла с ума. Хотя это отрицают все сумасшедшие.

- Митя! Что это за дерьмо?! – я отбросила листы и заплакала от страха.

- Что там такое? – заглядывая поднявшему рисунки Мите через плечо, спросил Слава.

- Это наша девочка взрослеет. У неё такое позднее созревание. Обычно об этих вещах родители рассказывают, а теперь нам придётся.

- О каких вещах? Что вы несёте? – мне срочно требовались внятные объяснения.

Митя взял меня под руку. Я надеялась, что она была такой холодной всего лишь из-за низкой температуры здесь.

- Понимаешь, все рождаются н а б р о с к а м и. Практически чистым листом. Схематически обозначенным человеком. Ты можешь со временем стать живым, как и портрет по мере добавления деталей. А можешь постепенно исчезать, как будто твоё изображение стирают ластиком. Наверное, эти люди были такими живыми, что даже после их смерти ты это чувствуешь, - Митя кивнул на каталки.

- Но они были и очень глупыми, раз так долго оставались живыми, - ухмыльнулся Слава.

- Что это значит? – спросила я.

- То, что можно легко исправить это недоразумение. Недоразумение быть живым, я имею в виду, - объяснил Митя, - Не сложнее, чем аппендицит вырезать. Но эффект будет сильнее, чем от удаления рудиментарного отростка.

Ты станешь смеяться от шуток, которые нравятся всем. Полюбишь популярную музыку, фильмы и книги. Сразу появится много тем для разговоров. Ты перестанешь считаться высокомерной и станешь популярной.

Будешь легко влюбляться. Ты вдруг обнаружишь, как много вокруг замечательных людей.Поверишь в то, что их гораздо больше, чем остальных.

У тебя, наконец-то, появится нормальная цель в жизни. Купить автомобиль, удачно выйти замуж или прославиться. Или о чём там ещё мечтают нормальные мёртвые девочки.

Ты полюбишь свою работу, научишься ценить в людях те качества, которые нужно – успешность и способность приспосабливаться. Сформируешь полезный круг общения – людей, которые не причинят тебе боль. Да и самих источников боли станет намного меньше. И она станет приглушеннее.

Ты лишишься неудобных для жизни черт характера. Поведение станет определяться алгоритмами, это избавит от многих проблем и сделает существование максимально комфортным.

Твои новые мёртвые глаза перестанут многое замечать – и от этого твоему новому мертвому сердцу будет очень спокойно.

Никакой рефлексии.

Ты будешь счастлива.

- Так что? Можем взять глаза вот этого, - Слава кивнул на второй труп, который я рисовала, - Извини, такой цвет, как у тебя, редкий, долго ждать придётся. С серыми глазами ты тоже будешь ничего.

Он подмигнул мне своим мёртвым глазом.

Я попятилась.

И побежала.

Меня никто не догонял. Я только услышала:

- Ну и живи, дура. Мучайся дальше.