Она плачет и целует руки, гладит волосы, трогает осторожно лицо, боясь спугнуть – твою красоту, юность, временность эту твою смертную.
Ей же видно, Господи, ей же все видно – как ненадолго, как не навсегда.
Как это закончится – не для нее, для тебя, – сколько уж таких было.
И она гладит, целует, жалеет, обнимает крепко, прижимает к груди.
А ты вертишь глупой головой – видали? лююююбит.