Хелена Бонем Картер любит выпить. Так что заказывает двойной эспрессо. И стакан воды с газом. И яблочный смуси. И выглядит довольно обеспокоенно, когда я заказываю просто кофе. «Это все, что вы хотите?» мягко любопытствует. Постоянное питье, поясняет она — прямая дорога к сбалансированной диете. Хотя и признает, что эта теория не основана на чистой науке.
Мы в кафе всего через дорогу от ее дома в северном Лондоне. Она говорит, что хочет мне кое-что показать и достает странную фигурку женщины с головой-воздушным шаром, вырезанную из игральной карты. «Я принесла себя. Это я… в Алисе.» Алиса в Стране Чудес — последний фильм, который она создала на пару со своим партнером, режиссером Тимом Бертоном. Это их шестое сотрудничество и, возможно, самое громкое (уж точно самое дорогостоящее, по подсчетам – $250млн). Это классика Бертона — сказочный мир, где нет логического конца, а невинность приобретает оттенок зловония. Роль Бонем Картер — помесь Красной Королевы и Королевы Червей. Она держит карточную себя и обращается к ней. «У нее нервный тик. Она просто все время произносит: Головы с плеч!»
Бонем Картер фильма еще не видела, как и никто другой. Это тайна покрытая мраком. Но опять таки, с ней далеко не зайдешь, задавая вопросы о работе. В последние годы она объявила им бойкот. Она ненавидит смотреть на себя. Как и Джонни Депп, прекрасное альтер эго Бертона, играющий Безумного Шляпника в Алисе. «Джонни не смотрит ничего, где есть он. Это немного успокаивает. Думаешь, если уж Джонни Депп смотреть на себя не может…»
Вы не слишком красивы в Алисе, говорю я. «Нет, я никогда не могу положится на Тима в том, чтобы он сделал меня красивой.»
Карьера Бонем Картер четко делится на два периода — пред-бертоновский и бертоновский. Она уже далеко не та 19-летняя девушка из фильма Комната с Видом, прославившаяся как «королева корсетов». Прошедшая декада была временами Бертона — все более чокнутые персонажи во все более чекнутых фильмах, начиная с Большой Рыбы и заканчивая Чарли и Шоколадной Фабрикой. В Свинни Тодде она прекрасна в роли Миссис Лаветт, самой очаровательной в истории кинематографа второй половинки серийного маньяка-убийцы. Белые подъюпнички — дела давно минувший дней, их заменили черное кружево, черные шляпы, черные платья, черное все. Роскошные кудри превратились в воронье гнездо, а фарфоровая кожа в призрачно-белую.
«Взросление очень помогло, » говорит она. «Никаких сомнений, что я лучше как актер, и позади остается определенный типаж. Я была такой себе корсетной дурехой.» Она прерывается на глоток смуси и кусок тоста, и продолжает. «Ну, не совсем уж дурехой, но вы меня поняли. Корсетным секс-символом, пожалуй. Теперь я не собираюсь быть секс-символом, я собираюсь быть бабулей.» Она передумывает на ходу. «Ну, не совсем уж бабулей.»
В тех своих ранних фильмах она засияла как ужасно аристократическая, абсолютно британская Настасья Кински. Ирония в том, что сама она полноценный гибрид — на ряду с агличанкой, она еще и немного испанка, француженка, австрийка, чешка и русская. Ее мать задается вопросом, с чего у всех сложилось мнение, что они — из числа британского высшего общества. Ответ прост: прадедушка Бонем Картер был премьер-министром от Либералов — Гербертом Асквитом. Но даже тогда, по ее словам, люди все неправильно понимали — Асквит не был аристократом, просто производителем одежды с небольшим состоянием. Что касается Бонем Картеров они были либералами из покон веков.И да, когда-то у них было загородное имение, но оно ушло с молотка десятилетия назад, когда семья переживала тяжкие времена.
Ее детство выглядит привилегированным на растоянии, но реальность немного иная. У ее матери случился нервный срыв, когда Хелене было пять, и она не могла отойти от него еще три года (затем занялась психотерапией). Потом, когда Хелене было 13, ее отец — удачливый банкир, пережил сердечный приступ, оставивший его инвалидом. В детстве Бонем Картер была взрослой не по годам. Сразу после приступа отца она нашла себе агента. «Я просто взяла и нашла агента, потому что подумала, я могу создать свой собственный мир. Когда ты не можешь исправить свою собственную жизнь, ты можешь сбежать туда, где контроль в твоих руках.» И странно, что ее выбор пал на актерство, ведь по ее словам она «в высшей степени застенчива.»
Должна же в ней была какая-то уверенность, чтобы позвонить агенту? «Я была настроена все сделать правильно. Я была довольно упрямой и верила, что должна стать независимой, сама теперь заботится о себе.» Денег хватало? «Ну, деньги имелись, но лишь немного.Я была очень взрослой для своего возраста и при этом взрослела наоборот. Я родилась довольно взрослой, но потом прекратила рости. Я жила с мамой и папой до 30 лет. Оборачиваясь назад, понимаю, что оставалась из-за папы — чтобы попытаться как-то сделать все лучше. Я думала, безумие, что каким-то образом, если останусь ребенком, я возмещу то, что с папой случилось.»
Ее профессиональный дебют состоялся в 16, в телерекламе. Спустя три года она уже была кинозвездой. Но чувствовала себя обманщицей. Она играла на ряду с Джуди Денч и Мегги Смит, не имея при этом никакого образования, и все время ждала, что ее разоблачат. «Я понятия не имела, какого черта вообще делаю. Я думала, твою налево, я не могу это сделать. Я чувствовала, что просто притворяюсь. Сейчас мне с этим гораздо проще, потому что фундаментально я счастлива.» Она снималась в кино, возвращалась домой и отказывалась делать скачек во взрослую жизнь. «Я была замужем за моими родителями.»
В конце девяностых она сыграла в Бойцовском Клубе, фильме, изменившем общественный взгляд на нее. Неожиданно Английская Роза превратилась в проблемную американку, одетую в черное, выдувающую дым кольцами, играющую в опасные игры с плохишами Бредом Питтом и Эдвардом Нортоном. Фильм буквально зафукали во время премьеры на Венецианском Кинофестивале, на котором она появилась с матерью. «Девид [Финчер, режиссер] был в кошмарной депрессии из-за реакции, которая на самом деле была жестокой, но моя мама его подбодрила, сказав: Не волнуйся, этот фильм станет культовым.» И его ждал огромный успех. Хелена часто полагается на суждение матери — когда получает сценарий, отдает ей на чтение, чтобы та помогла лучше понять персонаж.
Она снялась в Бойцовском Клубе сразу после своей единственной номинации на Оскар за Крылья Голубки. «Это идея Бреда, чтобы я была там. За шесть недель пока ты номинирована на Оскар, у тебя появляется маленькое окошко, когда тебе предлагают все подряд. На седьмой неделе, когда ты его не получаешь, ты в жопе. Забудь. Так что нужно попасть в этот момент. Мне предлогали много хороших ролей, а я выбрала Бойцовский Клуб.»
Я признаю, что Бойцовский Клуб для меня не особо несет какой-то смысл (когда мы уже почти заканчиваем, вдруг обнаруживается, что нигилистический приятель Эдварда Нортона, Бред Питт, на самом деле Эдвард Нортон). «Честно говоря, я не совсем въехала в сценарий, » говорит она. «Я подумала, о боже, эта штука может на самом деле вызвать обратную реакцию и понародить все эти бойцовские клубы. Не лучшая философия, не особо взрослая.» Она останавливается и говорит, что старается вежливо отзываться обо всех, с кем когда-либо работала. Но в конце концов она слишком откровенная для этого.Мы разговариваем о четырех фильмах о Гарри Поттере, в которых она снялась, и я говорю, что в них трудно за всем уследить. Она кивает. «Честно говоря, я думаю это туева хуча сюжета для двух часов.»
Когда ей было 30, она наконец-то созрела, чтобы съехать из родительского дома. Она остановилась в северном Лондоне, в направлении к Хемпстеду. У нее имелось достаточно бойфрендов, включая Кеннета Бранага, но она никогда ни с кем не жила. «Помню, как думала: Вот бы по соседству Мистер Идеальный поселился.»
В итоге, так и случилось. Во время съемок Планеты Обезьян, первой работы с Бертоном, Бонем Картер едва с ним парой слов перекинулась. Единственное, что она помнит, это как он сказал ей, что хочет, чтобы она была одной из обезьян, и что когда-то он жил в Хемпстеде, и только там чувствовал себя, как дома. После того как фильм вышел, когда ей было 35, у них начались отношения, и он купил дом по соседству. В общем-то он купил два дома по соседству. У них двое детей: шестилетний Билли Рей и двухлетняя Нелл. Бертон по-прежнему живет по соседству. 
Когда они сошлись с Бертоном, имидж Бонем Картер трансформировался. Их часто снимали вместе в черном, с равно бледными лицами и запутанными волосами. Ее фотографируют, толкающей коляску с ребенком в гору, выглядя, будто только что слезла с кровати. Грубо обсуждать ее внешний вид стало последним писком моды. Но какой бы неухоженной и обвисшей она не была, она все равно выглядела мило. «Меня часто критикуют за то, что я ношу. Мой главный лейбл в прессе: полная безвкусица!» Мне кажется, ей отчасти это нравится — как уход от красоты-красотенюшки ее юности. Но она не уверена. «Ну нет, иногда это было действительно оскорбительно, но сейчас больше с любовью. Мы, вроде как парочка шизиков.»
Сегодня она выглядит так, будто сошла прямиком из фильма Бертона — черное платье в цветах, черная рубашка, черные в цветочек гольфы, черные поцарапанные ботинки и такое количество цепей, медальонов и часов-подвесок, что кажется странным, как она вообще голову модет держать ровно. Ее часто описывают как гота, но она говорит, что не уверена, что это значит. «Я не люблю эту музыку в частности, у меня нет готических пластинок. Черный цвет доминирует? А макияж? И белая кожа? Белая. Да… Тим иногда наносит серый мейк-ап для прессы и не говорит мне, так что потом я типа: Ты заболел! А он: Та нее, это серый мейк-ап. Хеехеехеее!»
Она продолжает об их предположительной готичности. «Он тоже эту музыку не любит. Но мы так наряжаемся на Хеллоуин.Даже не знаю.. ну, он любит смерть… Не то, чтобы любит, но использует в работе.»
Делает глоток кофе. Воды. Смуси. Говорит, что сущий кошмар для ассистентов на съемках. «Вуди Аллен подливал отраву в мои напитки.» Поправляется. «Делал вид, что подливает отраву.»
Она заказывает еще один двойной эспрессо. Бонем Картер разрушает все стандарты Голливуда — так же, как и ее зубы, которые желтые. «У меня никогда не было белых зубов. Честно говоря, мне никогда не говорили делать эти жуткие вещи — отбеливать зубы или нос выпрямлять.»
В прошлом она говорила, что у Бертона аутизм, но сейчас — что ее не так поняли. Она пытается пояснить, что имеет в виду. «Все больные любят Ночь перед Рождеством.» И опять она извиняется, на этот раз за ‘больных’. «Я играла Джеки Джексон, маму-одиночку с детьми, больными аутизмом, и я чувствую, что это в какой-то мере нормально так говорить, потому что я ее знаю, знаю тот мир, и она называет их больными.» Ее слова о Бертоне имеют смысл — миры, которые он создает, слишком часто герметически упакованы от привычного взрослого мира. «Думаю, он чувствовал себя очень изолированным в Бербанке, откуда он родом. Эдвард Руки-Ножницы — это версия того, где он рос. И в какой-то степени Алиса в Стране Чудес — я не принадлежу этому миру.»
Люди часто делают вывод, что эта пара в равной степени в разводе с реальностью. Я говорю, что друг просил меня спросить, были ли они самыми чокнутыми родителями на детской площадке. Она хихикает от этой идеи, но говорит, что я разочаруюсь. «Я однажды ходила к гениальному и очень интуитивному астрологу — люблю эту фигню — и первым делом она сказала, что он, богом клянусь, рациональный человек. Я подумала, как интересно, потому что это последнее, что люди могут сказать о Тиме, но он такой. Он — кто-то очень креативный и с бешеной оболочкой, но фундаментально он очень трезвомыслящий и практичный. Не думаю, что мы ненормальные, честно говоря.»
Что касается домашнего хозяйства, все очень практично. Он купил дома рядом с ее, потому что ее был слишком мал, и каждому нужно собственное пространство. Теперь, говорит она, разделение идеальное — один дом у нее, другой у него, а третий у детей для игр с няней. Рассказывая это, она листает фотографии на мобильном, показывая мне снимки детей, их мамы, их папы и их черепахи Шелли. «Это Билл в костюме пирата для пиратской вечеринки. Он такой невероятно спокойный. Нелл два, и она все готова разрушить. Он — интроверт, она — экстраверт. Он очень нежный, она гораздо более мужественная.»
Часто ли они с Бертоном видятся дома? «Он часто приходит в гости, что очень трогательно. Он постоянно заходит.» А ключи от ее дома у него есть? «Нет, наши дома объеденены. У нас есть проход. Журналисты думают, что это подземный туннель, в готическом духе. На самом деле он очень даже над землей, много света.» Спят ли они вместе? «Иногда. Есть нестыковка с храпом… Я болтаю, он храпит. Еще одно, у него бессонница, так что ему, чтобы заснуть нужно смотреть телевизор. Мне нужна тишина.»
Она считает, что изменилась за время отношений с Бертоном. «Он сделал меня более сдержанной. Он считает, что я постоянно переигрываю. У него есть эта заморочка насчет того, что у меня очень подвижное лицо. Тим часто говорит, что у меня гиперактивные брови — он называет их танцующими гусеницами. Он всегда за минимальное выражение эмоций. Он любит упрощать все, я — все усложнять. Я думаю, мы можем поступить так или так, или так, а потом я застываю, потому что не могу решить какой именно.»
Изменила ли она его? «Люди, которые его знают, говорят, что да, и мне это на самом деле очень льстит. Он раньше почти не разговаривал. Он гораздо замкнутее меня. Каждое предложение было незаконченным. Я частенько говорила, что его голова — это дом для незаконченных предложений. Теперь он их на самом деле заканчивает.» Она кажется вне себя от радости, будто эта мысль посетила ее впервые. Ее часто называют музой Бертона, но это ее не устраивает. Она говорит, что не расстроится, если в будущем он не будет ее снимать; в любом случае появится фильм, куда она не подойдет. «Нельзя принимать это близко к сердцу.» Но что, если он решит, что не хочет ее видеть ни в одном из своих фильмов? «Ну, если очевидно, что я подхожу, я скорее всего приму это на свой счет. Я сообщу вам, когда это приключится.» Смогут ли их отношения пережить такое? «Будет любопытненько. В работе с Тимом есть свои сложности. С Алисой все складывалось. А Свинни был очень стрессовым, очень тяжелым для отношений.» На съемочной площадке он босс или партнер? «Нет, партнер он в личной жизни, но когда он режиссер — он босс. И, возможно, я это путаю.»
Продюссер Алисы, Ричард Д Занук сказал, что этот фильм «для маленьких людей и людей, читавших это, когда были маленькими, 50 лет назад.» Это подходит под всю совместную работу Тима Бертона и Хелены Бонем Картер. И все же, говорит она, в 43 она впервые в жизни чувствует себя взрослой и способной появится в любой роли. Она готова ина матерей, и на бабуль, но это не все. «Я чувствую себя сексуальнее, чем когда-либо, не потому что я сексуально привлекательна, я просто доросла до своего тела.» Чувстовала ли она себя секси, когда была молодой и красивой? «Нет, абсолютно нет. Совершенно некомфортно. У меня ушли годы, чтобы дорости до женщины, чтобы быть этим довольной. Когда я была молодой, я верила в анрогинность, ею не потрясешь, не используешь. Одна мысль была — феее, как стыдно. А теперь все вроде: Эй, наслаждайся этим! Теперь я спокойно отношусь к формам и всему такому. Хорошо иметь изгибы. Быть женщиной.»
Она допивает остатки своего двойного эспрессо. «Наверное, я просто отстаю в развитии.»