становилось похоже на сон каждый раз, когда я проваливалась в свою бесконечною бессонницу и исчезала в лабиринтах сноведений "по юнгу".
по полу ползают свидетели сердце-растерзания, превращаясь в комки пыли и забирая с собой все самое мелкое и драгоценное - детали.

дорогой рэ!
все так же плохо спится и воображается прочая ерунда про нелюдей в человеческом обличье и\или с синдромом живого трупа.
театралы мне не по зубам - слишком мягкие и воздушные, проскальзывают по деснам и плохо жуются.у них отчего-то синдром бога и это заставляет плясать подальше от их дудки и "как дела".
чемоданы собраны в никуда и вот-вот вылетят из окна на голову изумленным читателям коэльо.вместе с зажеванной принтером бумагой, тонкими намеками и дождями вместо жизни.мне плотно внутри.от того, что это было - мое все и умудрился вытеснить дым из легких, хотя я все еще неприлично хриплю в трубку. слова ускользают сами собой.они всегда одинокие волки.

каждые пятнадцать часов я бываю в больнице и чувствую капельницу внутри.чуткие движения антибиотиков внутри настраивают, например, пищеварение на здоровый лад, разлаживая психику и расшатывая ее слева-направо, четко и даже - семитрично. как-то умудряются. белый цвет слепит и хочется упоминать демократию при каждом неслучае, чтобы хотя бы кого-то обвинить в чем-то. если бы еще это что-то меняло и возвращало назад. если бы можно было обойтись без если и вообще без без.

я возвращаюсь, когда капельками пота на лбу блестит рассвет.
вагон-ресторан, белые занавесочки,
20 мг кокаина.