Молчать она умела. При всей её обычной словоохотливости, могла вдруг уйти в такую тишину, что слышно было только, как стучит её сердце. Есть мнение, что женщина молчит, когда ей больно, очень больно. В такие её уходы в себя, ему хотелось вытрясти из неё всю эту боль, но как открыть ту ракушку, в которую она пряталась, словно моллюск, он не знал. Она была рядом, и в то же время, невозможно далеко, а где, было ему неведомо. И именно это незнание выматывало. Поначалу шли в ход его слова и аргументы, уверения и уговоры, просьбы и даже угрозы. Ничего не помогало. И тогда он выбрал другую тактику — просто садился молча рядом с ней, острожно брал ее маленькую ладошку в свою и перебирал каждый пальчик, слушая мерный стук ее сердца. Если пальцы были прохладными, он наливал ей горячего чаю и кутал в плед. Проходя мимо, быстро, но очень осторожно целовал ее в макушку, а ночью обнимал с особой нежностью. Эта молчаливая его забота и тихая нежность топили потихоньку её льды. И однажды наступало такое утро, когда она широко улыбалась ему и говорила: «Привет». Он знал: она вернулась.