Считается, что для эмоционального благополучия и свободы, необходимо простить людей, которые тебя глубоко ранили. Я отрицаю эту идею.

Всю жизнь меня учили прощать. Стандартный цикл таков. Сначала я решаю простить. Потом продираюсь через боль, оставшуюся от действий обидчика. Наконец, если я очень старалась и умудрилась избавиться от эмоционального багажа, могла прийти к состоянию прощения. Сполоснуть, повторить. Повторять до конца жизни.

Я хорошо выучила этот алгоритм и изо всех сил старалась его исполнять. Не скажу, что моя самооценка от этого повышалась. На самом деле это ощущалось как стокгольмский синдром. Я чувствовала себя слабой, а не сильной. Я постоянно плакала и умоляла эмоциональную часть меня простить тех людей. Никак не получалось. Я верила, что сгорю за это в аду.

Также «прощение» казалось огромным напрасным трудом. Почему я должна думать о человеке, причинившем мне боль, после всей той работы по восстановлению душевного равновесия, которую мне пришлось проделать по его вине? Может это ему надо потрудиться? Почему я должна быть частью отпущения его грехов? Если причиненная боль энергетически связала меня с обидчиками, тогда не стоит ли мне в рамках заботы о себе преднамеренно порвать эту связь и выйти из игры?

Идея всепрощения напрямую связана с историей о спасении — системой, в которой нас не пустят на небеса, если только Христос не простит нам наши грехи. Она говорит, что мы должны заново родиться, чтобы войти в Царство Божие. А второе рождение достигается прощением грехов. Я знаю, что миллионы людей искренне верят в эту историю и уважаю их право верить. Тем не менее, я больше не верю в место, называемое «рай», и необходимость «спасения». Значит, христианское всепрощение — это процесс, который я могу покинуть или переосмыслить, не так ли?

Короче говоря, я нашла путь, который отзывается во мне так, как никогда не отзывались библейские учения, молитвы, посты и всё прочее.

Я поняла необходимость работать с тем, что у меня внутри. Я верю, что глубокая работа со своими эмоциями поможет мне жить более наполненной и цельной жизнью. Но это должно быть моей единственной причиной. Человек, причинивший мне боль, не должен быть фактором моего исцеления.

Я также избавилась от принуждения «расти над собой», становиться «великой личностью». Нет никакой награды за то, чтобы быть нравственным гигантом. И мне не интересно оглядываться на тех, кто сделал мне больно.

Я просто хочу идти своей дорогой и сосредоточиться на себе, исцелении себя и расстановке границ, взращенных на любви к себе и признании собственной ценности. И я не хочу, чтобы отпущение чужих грехов было как-то связано с этим процессом.

Так что я перестала прощать людей. Потому что сколько бы раз я не говорила себе, что моё прощение — это не для того, чтобы мои обидчики почувствовали себя лучше, а для обретения моей свободы, я никогда не чувствовала этого. Я чувствовала слабость. Я чувствовала себя зависимой. Я чувствовала, что заставляю себя заботиться о том, кто сделал мне больно.

Вместо этого я решила слушать свою интуицию и обратиться к собственной силе. И если мой путь принадлежит мне, то я могу выбирать НЕ прощать и при этом отпускать людей и ситуации. Я возвращаю себе свою силу и лишаю их права участвовать в моей жизни. ©