И тут я увидела ясно: моя работа, профессия, на которую я выучилась, мне мешает. Мешает выбрать свое, исконно мне присущее. Мешает определить, что я хочу сделать на самом деле. Отнимает время и силы, не питает энергией, загоняет в минус.

Я всю свою жизнь делала лишь то, что ожидают от меня другие: училась на отлично (в школе мне это было важно, т.к. себя без пятерок я не воспринимала, значит, налицо - низкая самооценка, неприятие себя без ученических подвигов, неумение ценить себя без них), немедля откликалась на помощь (боялась обидеть других и не получить помощь взамен, если откажу сама, хотя в итоге о помощи не просила), теперь работаю по прежней колее, боясь взглянуть в глаза правде о том, чего я на самом деле хочу. Моя работа заглушает мой внутренний голос тревожностью, вызываемой рабочими моментами и вопросами. Каждый новый отрезок работы мне приходится прикладывать титанические усилия, чтобы сработаться. Может быть, хватит уже себя насиловать? Если раньше – после окончания университета – я верила, что встречающиеся мне на пути проблемы в работе – это и есть взрослая жизнь, то сейчас я лишь думаю, что устала от такого непосильного моим способностям, заточенным на иное, образа жизни.

Я хочу наконец то, что отвечает моим внутренним качествам, то, где нет надобности переступать через себя, а есть радость возможности взяться за интересное. Как мне было возможным услышать себя пару лет назад, если вокруг себя я слышала чужие возгласы и кликушничество, вернувшиеся сейчас с новым многочисленным коллективом, из-за которого проснулись все мои прежние застарелые страхи? Страх не так выглядеть, не то надеть, не то спросить, не так себя повести – вообще страх быть собой, который еще недавно начала принимать – себя ошибающуюся, но уставшую от обязанности всегда что-то делать для других. Да, скорее всего, я когда-то в детстве усвоила программу, что нужно соответствовать ожиданиям родителей: ведь если мы не будем такими, какими они хотят нас видеть, вдруг они нас бросят? У маленького ребенка нет возможности положиться на кого-то, кроме родителей, и он вынужден (и по-другому он не умеет пока) оценивать себя через их мнения. Это все еще до сих пор со мной, до сих пор. Пусть уже оно не в отношении моих родителей, но другие люди, окружающие меня, воспринимаются иногда почему-то вместо них. И периодическое ощущение себя как вещи, которую перекладывают с места на место… я помню слова психолога, она воскликнула их, чтобы их я услышала наконец: «Разве тебя могут взять? Ты же не вещь!» А раз не вещь, значит, пока что мне удобно, чтобы меня переставляли местами, самой…

Я отчетливо вижу, как нуждаюсь во времени без работы, когда можно было бы прислушиваться, чего я хочу, и не корить-винить себя за то, что ничего не делаю. Мне хватит пока домашних забот – приготовить-убрать-постирать, которые от меня ждут дома, и это тоже про детство, где я всегда должна была сначала сделать дело, а потом уже гулять смело…