Никто не хочет — никто не может понять одного: что я совсем одна.
Знакомых и друзей — вся Москва, но ни одного кто за меня — нет, без меня! — умрёт.
Я никому не необходима, всем приятна.
Слушаю людей внимательно, смеюсь, отвечаю, разгораюсь, — но всё это на поверхности, чуть глубже — пустота. Мне, в конце концов, никто не нужен…
Холод ли это, это моё «никто не нужен»? — Нет, я сама от этого страдаю, я так люблю любить. — Не любится!
Люблю как-то отдельно: голоса, руки, слова, улыбки, жесты — за всё порознь душу отдам! — но голос сменяется голосом, руки — руками, слова — словами, улыбки — улыбками, — и в итоге: одиночество, выжженность, пустота.
И вдруг — пустота, упадок воли, день бесконечен, ничего не могу, ложусь на диван, двинуться не могу, — умереть! умереть! умереть! — И ничего не случилось, день шёл, солнце светило, никто не обидел.
Моя душа одинаково открыта для радости, как и для боли, с меня просто на просто кожа содрана.
Я не знаю, как живут другие, я знаю только, что я десять раз в день хочу — рвусь! — умереть.

— Марина Цветаева, из записной книжки