Море молчит раз. У моря внутри тревога, снаружи лицо, как белая простыня. Над ним сгущаются снеговые тучи, гарцуют парами, широко разевая черные рты, глотая прозрачный испепеляющий воздух. Воет ветер, мешаясь со стаями чаек - чайки тоже кричат, вопят, трещат, как лопающаяся штукатурка, рассыпаются белыми хлопьями над синевой. Корабли равнодушно впиваются якорями в глубинное тело, стоят, смотрят за горизонт, думая о берегах Атлантиды.

Море молчит два. Чайки спускаются ниже, бреют крыльями тихую гладь. Хотят исклевать до крови мутное зеркало, но клювы вонзаются в соль и яд. Ветер смеется и заливается, скачет меж туч, танцуя с ними по кругу. Корабли равнодушно зевают, им немного зябко без парусов и скучно без дела, но команды поднять якоря все нет. И Атлантида не зовет к себе Ясонов и Одисеев.

Море знает: так невозможно и должно быть наоборот, но море молчит три. Море молчит, не дышит, замерло и собирается с духом. У моря осталось три минуты: три, две, одна… Море вздыхает, сглатывает привкус рвоты и медленно, мрачно и грозно поднимается ввысь, к восходу.